Шоу не реалити

На афише в скобках было упомянуто, что предстоящее действо именуется реалити-шоу и указывалось, что оно для взрослых. Но все было вполне пристойно и до зевоты целомудренно. Никаких шестов на сцене, кроватей, топчанов. Семь компьютерных кресел; семь гимнастических обручей над сценой каким-то образом символизировали вовсе не улет, не «парение эдакое», а вожделенное вознесение над суетой, тоской и томлением духа.

Семь девушек, работающих в рекламном агентстве, в кругу подруг хвастают любовными победами, а перед зрителем исповедуются в своих скорбях и одиночестве.

Любить читать пьесы и ходить смотреть постановки — неодинаковое занятие. Театральный режиссер и автор драматического произведения — тоже разные люди. Есть ли читатель, «специализирующийся» на любви к драматургии? Наверное, есть. Шекспир же сплошь драматург, не считая нескольких сотен заунывных сонетов. Впрочем, наш Лев Николаевич и пьесы его считал дрянными. А мать российского феминизма, лучший на сегодняшний день драматург Мария Арбатова, пьес уже не пишет. Почему режиссеры ставят экзотику, а, к примеру, Островский для зрителя — «не «Лес», а темный лес»? Потому что, по странному условию, к театральным просмотрам, лабораториям, устраиваемым для молодых режиссеров и студентов, есть такое: желательно, чтобы пьеса была незамыленной, неизвестной. Для чего так сужать репертуарные рамки, откуда без мыла не вылезешь?

Надо ли говорить, что среди зрителей во дворце культуры было процентов девяносто женщин? Число и без того немногочисленных мужчин поубавилось на четвертом излиянии — время поджимало, по телеку обещали, что футбольный матч Россия — Северная Ирландия все же должен состояться. Надули мужиков. Как, впрочем, и с реалити-шоу. Даже стриптиз в конце пьесы стыдливо затемнили.