Елене Моисеевне Ржевской 97 лет

Елена Моисеевна дружила с его мамой И. Смольковой, директором городского краеведческого музея, часто останавливалась у нее дома, когда приезжала в Ржев. Елена Моисеевна всегда сердечно благодарит Владимира за звонок. Последние годы к трубке часто подходит другая женщина, дочь или внучка. Тоже благодарит. 

Владимир однажды в день торжеств на Советской позвонил ей прямо с площади, спросил, поздравил ли кто из Ржева. Потом проник на трибуну (городские и областные вожди под Лениным себя уже не чистили, но пока не стеснялись под ним постоять во время митингов), отыскал самого высокого гостя, и спросил, почему Елену Моисеевну никто не поздравил. Гость пообещал: «Исправим».

Фотограф Е. Дмитриев рассказывал, как побывал в квартире Е. Ржевской в Москве. Она тепло его приняла, как всех ржевских. Рюмочку предложила. Женька вспоминал: «Я попросил гитару, что на стене висела. Бренчу, она слушает терпеливо,  я осмелел и запел. Одну песню, вторую, потом «Бригантину» — ее все поют, кто два аккорда знает. И вижу, у нее слезы заблестели. Ну, думаю, такого человека растрогал! Я ж не знал, что она была женой Павла Когана, автора «Бригантины», и что они разошлись еще до войны». Интересно, что девичья фамилия Елены Моисеевны — Каган.

Никак не мог вспомнить, кто из филологических дам назвал ее: «Леночка Ржевская…». Думал, В. Новодворская — в статье о Вячеславе Кондратьеве. Да, Валерия Ильинична известна была не только как скандальная правозащитница, она в совершенстве владела несколькими языками, знала древнегреческий. К ее литературным работам критика толком еще не притрагивалась и не оценивала, кроме, может быть, авторов приснопамятной «Школы злословия». Процитируем В. Новодворскую. Из главы «Бунт оловянного солдатика» о В. Кондратьеве: «Вячеслав писал рапорты полгода, наконец, загремел в армию, на фронт. Ведь тыл — это еще пол-армии. А тут его кинули под Ржев… Едва отбилась Москва, вермахт вышел к Днепру, пал Харьков, и началась безнадега под Ржевом, где на поле Овсянниковском, на Селижаровском тракте, без смысла, без плана, без стратегии и тактики клали людей, роту за ротой, батальон за батальоном, полк за полком. Без толку. Потом все равно отступили. То ли котел, то ли просто скороварка. Там же служила Елена, псевдоним Ржевская, ее мемуары посуше кондратьевской прозы, но тоже ужасны. Только она была военспецом, переводчицей разведотдела».

Нет, не Новодворская ее так назвала, какая она ей Леночка — Валерия Ильинична 1950 года рождения, а Елена Моисеевна 1919-го. Может, это Елена Костюкович, переводчица Умберто Эко? Ее дед нашел спрятанную немцами рафаэлевскую мадонну. Елена Ржевская — родня Костюкевич по маме и тоже переводчица. Костюкевич пишет о Ржевской: «Это та самая военная переводчица, которая нашла и первой опубликовала дневники Геббельса и которая работала в группе, идентифицировавшей труп Гитлера. Это она связалась с зубным врачом и медсестрой, которые сыграли ключевую роль в опознании. Доказать, что это тело Гитлера, удалось именно по зубным протезам. Об этом Ржевская рассказала в своей книге «Берлин, май 1945-го», впервые изданной спустя двадцать лет после событий, в 1965-м, а после этого множество раз переиздававшейся». У меня есть эта книга с автографом, В. Смольков подарил.

Потом вспомнил еще одну писательницу, она, правда, моложе Елены Моисеевны лет на двадцать. Одной — далеко за 90, другой —  глубоко за 70, так что Леночкой Людмила Петрушевская вполне может ее называть.

— Весной 1977 года меня приняли в Союз писателей СССР. Это произошло неожиданно. В журнале «Новый мир», куда я пришла с новым рассказом (бесполезно, меня там напечатали спустя двадцать лет), мне встретилась Леночка Ржевская, замечательный человек, военный переводчик на фронте и затем прекрасный писатель. Это она в Берлине в мае 1945 года переводила разговор с зубным техником Гитлера — эту женщину наши вызвали для опознания обгорелого черепа в бункере фюрера. Врач опознала Адольфа, ее упекли надолго или навсегда в советский концлагерь, а известие о смерти противника дядя Джугашвили зачем-то придержал. Лена Ржевская в отделе прозы просто атаковала меня: «Давайте вступайте в Союз писателей! Вы что, не знаете, что принято решение о работе с молодежью? Я дам вам рекомендацию!»

В 80-е годы, свидетельствует интернет, Е. Ржевская была одним из инициаторов государственного и общественного возвеличивания города Ржева в событиях Отечественной войны. Отсюда родилась идея городов воинской славы, и Ржев, в числе 40 российских городов, получил это высокое звание.

Напоследок еще один отзыв, Виктора Некрасова, автора знаменитой книги «В окопах Сталинграда». Все ждали, что за «Сталинград» его посадят, а непредсказуемый вождь взял да и вручил Некрасову премию своего имени. Не знаю,  в эмиграции уже был В. Некрасов или раньше написал предисловие к одной из книг Е. Ржевской, но взглядов и мнений своих он не менял ни там, ни здесь. Вика, так его звали друзья, восхитился строками из ее рассказа: «Потом Коля кончил школу радистов и уехал на остров Диксон, а оттуда на фронт, безвозвратно. Он остался навсегда в незамутненной сказочной дали нашего отрочества. Волейбол, зимовки на Крайнем Севере и гибель на войне — классика моего поколения…» 

«Какая короткая, какая емкая фраза, — восхищался В. Некрасов, — на ней мне и хочется закончить свой рассказ, то робкое прикосновение к этой незамутненной, сказочной дали поколения московской девчонки из дома №20 на Ленинградском шоссе (это в Москве — А. Н.), ставшей разведчицей, провоевавшей всю войну и сумевшей так правдиво рассказать нам и о войне, и о том, как жили, дружили и любили люди до войны».