Рыська как таковая

Таких обзывают диванными мурчалками, но это прозвище не про нее. Мир Рыська повидала не только из сумки-переноски или окна машины. Москву свысока рассматривала из распахнутой форточки жилой квартиры. По балкону  вышневолоцкого дома разгуливала сама по себе и была вовсе не в гостях, а полноправно хозяйничала. В Ржеве, где у нее теперь основная прописка, в ее распоряжении комнаты, лоджия, поддиванное, надшкафное и все прочие пространства. Она никому не подражает, все проделки собственные. 

Створки шкафов на мебельных или рояльных петлях, раздвижные двери, да хоть амбарные ворота на засовах она раздвинет, откроет, отопрет легким  движением любой лапы. Мне кажется, покажи ей сейф с секретным кодом, она в него запросто влезет.  

 Любимое время года — лето. Классик говорил, ох лето… любил бы я тебя, когда б… не комары да мухи. Рыська лето любит как раз из-за них. Ловля мух —  не досуг и не хобби, это страсть. Процесс запишем на видеокамеру и включим медленный просмотр. Включаем. Муха влетает в комнату. Кошка спит на полу, на паласе. Первым просыпается ухо, оно смещается в сторону и замирает. Приоткрывается глаз, оживает хвост…

Однажды ребенок спросил, зачем кошке хвост? Помните, подобный вопрос задавала своему хвосту лиса. 

— А ты, хвост, что делал? 

— Я тебе мешал. 

У кошки — то же самое. Охотится животное за мышью, птицей, мухой. Терпеливо выжидает. Появляется вожделенный грызун, пернатое, насекомое. Кошка уже в полупрыжке от добычи. Осталось взмыть и в полете выпустить коготь. Уже слюна на подходе. Вдруг хвост — хлоп по паласу. И нет мыши, птицы, мухи. Вернее, есть, но уже в другом месте, как правило, недоступном.  Рыська это понимает, иной раз, затаившись, садится на хвост, чтоб не пугал добычу, но он выскакивает, окаянный.

В другом городе у Рыськи есть сестра-близнец с редким именем Баська. Котенком она обещала превратиться в Ваську или Барсика, но что-то не срослось. Чуть глаза прорезались, стала кошкой. Можно бы прозвать Василисой, но вроде длинно. А кличка Баська подходит как раз для кошки. Коту к лицу Васька, Баська ему никак не к морде. 

Так вот: Рыськина сестра летом живет в деревне, ей там разрешается много такого, о чем в городе не пригрезится. Например, бухнется в придорожную пыль и катается, как в пуху — обзавидуешься. Ловит птиц стаями, приносит бабушке на крыльцо рано утром мышей, лягушек  и пропадает на целый день. А в городе однажды поймала воробья на балконе — криков было, будто Боинг сбила. В деревне тоже не обходится без казусов, но все улаживается легко и быстро, народ там не злопамятный. Приволокла как-то на крыльцо селезня. Выяснилось, что сосед с охоты возвратился, четырех уток разложил на старой яблоне, а Баську в кроне не заметил. Она там воробьев ловила и наткнулась случайно. Утку вернули, извинились, сосед смеялся: «Шур, дай кошку на охоту». 

Рыське в этом смысле тоскливей. Особенно зимой скукотища. Раньше хоть кормушку за окно вешали. Теперь перестали — кризис, обвал рубля. Месяца полтора подежурила на подоконнике, но теперь на него почти не прыгает. Бывало, часами сидит меж цветочных горшков, наблюдает за снегирями, синицами, свиристелями, чижиками. Хвост с подоконника свисает, и, как маятник у ходиков — туда-сюда... Остается колбасно-сосисочная забава. Это когда хозяйка кусочек положит в блюдце, Рыська его аккуратно извлечет и ну гонять по хате. Устанет — съест. 

По утрам будит хозяев, не считаясь со временем,  во сколько взбредет в голову. Способов несколько. Рыське слово.

«Мяукать бесполезно. Можно минут двадцать поскрести наполнителем  в своем лотке.  Хозяин просыпается, шикает, произносит какое-то бессмысленное смешное слово «брысь» и громко хлопает в ладоши, полагая, что я все брошу и пулей вылечу из лотка. После третьего звонка выскакиваю, потому что должен прилететь тапок. 

Бывает, не реагирует никто, хоть лоток на себя опрокинь. На этот случай есть радикальный, безотказный способ  разбудить домашних. Следует поскрести обивку кресла, кровати или повиснуть на оконной тюлевой шторе, в крайнем случае, на простой занавеске. Пробуждаются моментально, шикают дуэтом. Сна ни в одном глазу.

Хозяева придумывали способы борьбы с моими проделками, но смехотворно неэффективные. Что называется, курам на смех, псу под хвост. Чудные люди, купили одну когтеточку, и хотят, чтоб я ничего, кроме нее, не царапала. Таких дощечек, покрытых войлоком, пропитанных валерианкой,  нужно штук сто. Ими следует обить комнату сверху донизу, или хотя бы прихожую. А они положили один жалкий прямоугольничек возле их любимого кресла: на тебе, Рыська, не хулигань больше. Но сплю-то я всюду. И что ж теперь, за собой таскать вашу доску, если мне захочется вздремнуть в другом месте? Какое блаженство: вцепиться когтями в то, что под лапой, выгнуть спину, потянуться. И ради чего всего этого себя лишать? Сами не ходят зевать и потягиваться в специально отведенном месте. Я понимаю, туалет,  еда, но обо что мне точить когти, извините, как-нибудь разберусь сама. 

Хозяин изобрел очередное противоядие. Вдоль спинки софы на расстоянии вытянутой руки с вечера он выстраивает батарею из  мягких игрушек. Стоит мне промедлить, войти во вкус, чуть зазеваться, повиснув на шторе, и можно получить каким-нибудь китайским бурундуком по башке (хозяйка говорит, что это медвежонок, но не принципиально). Поэтому софу пришлось оставить в покое. Безопасно точить когти о кресло, с той стороны, что прилегает к стене. Бросать снаряды ему приходится вслепую, на слух, на шорох. Прямых попаданий практически не бывает. Тюль и занавески я уже не практикую —  возраст не тот, не солидно».