Доктор Булгаков и другие целители

В прошлом веке и нынешнем среди литераторов было немало бывших врачей. Забросившие медицину эскулапы века предыдущего становились писателями. Поэтов среди них практически не встречается. А среди современных лекарей, переметнувшихся в литературу, поэты попадаются. И что любопытно — ни один из гонимых и притесненных ни прежде, ни сейчас, не бросил перо и не сказал: «Черт дернул тебя, Аполлоша, призвать меня к священной жертве! Бросаю эту опасную профессию, возвращаюсь во врачебный кабинет». Ни один не вернулся. Ни писатель, ни поэт. Эва как наелись медицины!
Из тех, кто поменял карьеру врача на писательский стол, А. Чехов самый прославленный. Его современник В. Вересаев тоже оставил медицину и занялся литературой. Кто там ближе к нам по времени? Можно назвать Г. Горина, Т. Шаова, А. Арканова, В. Аксенова.  Да что там Аксенов — сам Александр Розенбаум работал врачом на «скорой». Автор «Мастера и Маргариты» тоже произносил клятву Гиппократа по окончании медицинского факультета Киевского университета. Михаил Булгаков начал самостоятельно врачевать в местах, до которых от Ржева рукой подать. В разгар Первой мировой он несколько месяцев проработал военврачом в прифронтовой зоне, до этого — врачом-санитаром. Затем Булгакова направили в глубокий тыл, в Сычевский уезд Смоленской губернии. Михаил Афанасьевич получил нервный срыв не во время Брусиловского прорыва, не в военном госпитале Красного креста, а в Никольской земской больнице, работая самоотверженно, до упаду, до обморока, до потери сил.
***
Когда Чехов поступил в МГУ, у них на медицинском факультете практиковали такие мировые светила, как профессор Склифосовский. В литературе светил было не меньше. «Отцы и дети», «Война и мир» уже написаны,  «Братья Карамазовы» пишутся. В земской больнице Антон Павлович прошел практику, но от постоянного места отказался и стал врачом частным. Биографы говорят, что врачебных денег ему постоянно не хватало. «Нехорошо считать деньги в чужом кармане», — любимая фраза журналюг. Они ее произносят, влезая в чужой карман с головой, по уши, шаря даже за подкладкой. Но все же проиллюстрируем со слов Корнея Чуковского: «Он (Чехов) был гостеприимен, как магнат… Многим это могло показаться безумием: человек только что выбился из многолетней нужды, ему приходится таким тяжким трудом содержать всю семью… А он весь свой дом, сверху донизу, набивает гостями, и кормит их, и развлекает, и лечит!» Сочинять Чехов начал еще первокурсником. Вероятно, предвидел, что земский (он же сельский) врач в России начнет хорошо жить лет через двести, когда небо будет в алмазах. Антон Павлович отсылал рассказы в толстые журналы, их публиковали. И в одно прекрасное время Академия наук наградила его Пушкинской премией. Так русская литература обрела еще одного классика, а в медицину ему на смену пришел Булгаков.
У Михаила Афанасьевича характер был другой, таким бездумным гостеприимством, как Антон Павлович, он не страдал, но над деньгами тоже не трясся. Жена Татьяна (первая жена) свидетель: «Мать ругала за легкомыслие. Придем к ней обедать, она видит —ни колец, ни цепи моей. «Ну, значит, все в ломбарде!». Поступая на медицинский факультет, Булгаков никак не предполагал, что в будущем придется сводить концы с концами. С врачами он был хорошо знаком. Его родные дяди зарабатывали весьма неплохо. Правда, никто из них не служил земским врачом. Один лечил Патриарха Тихона, другой, тот, что явился прототипом профессора Преображенского в «Собачьем сердце», имел кабинет гинеколога в Москве.
В Смоленск молодая семья Булгаковых прибыла в конце сентября 1916 года. В счет жалованья губернская управа отстегнула Михаилу Афанасьевичу 50 рублей. Молодые к деньгам относились легко, над каждой копейкой не чахли. Не мещане, чай, не купцы, а прирожденные интеллигенты. Татьяна Николаевна Лаппа могла потерять (и потеряла) все деньги, что родитель прислал на венчание. Венчаться пришлось без фаты. Михаил Афанасьевич тоже с легкостью мог шикануть и кутнуть. Т. Лаппа оставила воспоминания, в них мельком сказано, что отец присылал ей на содержание ежемесячно 50 рублей, и это, говорит жена, были большие деньги. Не знаем, сколько зарабатывал Чехов, о жаловании же Михаила Афанасьевича смоленские краеведы раздобыли документ (тоже забыв, что некрасиво считать деньги в чужом кармане). Вот он. Губернская управа просит уездных коллег уплачивать врачу Булгакову ту сумму, которая назначена в уезде врачам, приглашенным уездным земством, то есть 125 рублей. Сверх того, уездному земству не велено брать с молодых за квартиру ни гроша. И не высчитывали с молодого специалиста ни за капремонт, ни за вывоз ТБО. И наконец: «Доплата до 185 рублей в месяц сверх вознаграждения, получаемого от уездного земства, будет произведена на счет губернского земства, разъезды же по уездам относятся на счет земства уездного».
***
От Вязьмы до Никольского добирались целый день. А там всего-то 40 верст. Грязюка ужасная — осень. С ямочным ремонтом при Временном правительстве, как и при царском режиме, была полная труба. Приехали. Татьяна делится впечатлениями: голое место, деревца, дом, около него флигель, во дворе баня, топится по-черному. Посетившая Ржев несколько лет назад Мариэтта Чудакова, первый биограф Булгакова, опрашивала местных жителей Сычевского района. Они Никольскую больницу вспоминают несколько иначе: дом двухэтажный, бывший помещичий, хозяин его продал земству. Вид вполне живописный: озеро, лиственный парк (лиственницу крестьяне называли немецкой елкой). Но молодой жене врача местность не приглянулась. Оно и понятно — не до пейзажных красот людям, привыкшим к городской цивилизации. Жена вспоминает: Булгаков был приятно удивлен, что в забытой богом деревне не было недостатка в медицинских инструментах (заслуга предшественника). Дом рассчитан на двух врачей, но второго, сколько ни умолял Михаил Афанасьевич, сколько ни слал запросов в земство, за год так и не предоставили. Отписывались: мол, мы вас понимаем, но никто не соглашается ехать. Вы там держитесь.
В восьми волостях, что обслуживала больница, проживало 36584 человека. Булгаков в отчаянье: «Ко мне на прием по накатанному санному пути стали ездить по сто человек крестьян в день. Я перестал обедать. Арифметика — жестокая наука. Предположим, что на каждого моего пациента я тратил только по пять минут… пять! Пятьсот минут составляет восемь часов двадцать минут. Подряд, заметьте. И, кроме того, у меня было стационарное отделение на 30 человек. И, кроме того, я ведь делал операции. Одним словом, возвращаясь из больницы в девять часов вечера, я не хотел ни есть, ни пить, ни спать. Ничего не хотел, кроме того, чтобы никто не приехал звать меня на роды. И в течение двух недель по санному пути меня ночью увозили раз пять. А прием мой все возрастал. Вот настал день, когда я принял сто десять человек. Мы начали в девять часов утра и кончили в восемь часов вечера». За месяц до октябрьского переворота Булгаков добивается перевода в вяземскую больницу.
Некоторые исследователи, смоленские особенно, полагают, что литературную деятельность Михаил Афанасьевич начал именно у них на Смоленщине. Как они себе это представляют? Принял человек сто больных, вечером — для разнообразия — набросал «Записки юного врача», а на следующий день принял роды и засел за «Роковые яйца»?
***
«Записки юного врача» Булгаков опубликовал после того, как уже закончил «Белую гвардию». Цикл из семи рассказов отделан мастерски, это никакой не дебют, автор долго над ним работал, первоначальные рукописи сжигал. Кстати, у его двойного коллеги (доктора и писателя) В. Вересаева тоже есть «Записки врача». А еще у Михаила Афанасьевича и Викентия Викентьевича есть совместная пьеса «Александр Пушкин». Ну, не совсем совместная. Какое-то время оба бывших доктора дружно и плодотворно работали над произведением, приуроченным к столетию гибели Пушкина. Елена Сергеевна Булгакова-Нюрнберг-Неелова-Шиловская (другая жена Михаила Афанасьевича, точнее, третья) в дневнике записывает: «У М. А. возник план пьесы о Пушкине. Только он считает необходимым пригласить Вересаева для разработки материала. М. А. испытывает к нему благодарность за то, что тот в тяжелое время сам приехал к М. А. и предложил в долг денег. М. А. хочет этим как бы отблагодарить его, а я чувствую, что ничего хорошего не получится. Нет ничего хуже, когда двое работают».
 Предчувствия Елену Сергеевну (Маргариту) не обманули — ведьма как-никак. Взгляды Вересаева и Булгакова разошлись. Поссорились они из-за убийцы Пушкина. Вересаеву не понравился ноющий булгаковский Дантес, Булгаков отвергал вересаевского Дантеса-солдафона. В конце концов Вересаев снял свою фамилию с титульного листа. Михаил Афанасьевич не возражал, но финансовые соавторские обязательства выполнил неукоснительно.
Считается, что Булгаков пристрастился к морфию, работая в никольской больнице. Основная версия: лечил девочку от дифтерита и заразился. Спасаясь от боли, велел медсестре ввести морфий. Жена Татьяна пишет: «Она принесла морфий, впрыснула ему… Через некоторое время, как у него неважное состояние было, он опять вызвал фельдшерицу. Она же не может возражать, он же врач… Вот так это и началось». Однако в воспоминаниях той же Татьяны Николаевны находим: увлечение наркотиками началось еще в Киеве. Оба нюхали кокаин. Молодой жене было очень плохо, Булгакову понравилось. Рассказ «Морфий» примыкает к «Запискам юного врача» лишь тематически, он написан гораздо позже, когда он уже излечился. Татьяна Николаевна Лаппа сделала невозможное, как говорили тогдашние, да и сегодняшние врачи. Она помогла избавиться мужу от наркозависимости. Она спасла его.
Никольская больница сгорела в войну. Мемориальный знак в память о том, что Булгаков лечил людей в Сычевском районе, установлен на сохранившемся здании земства. Как сегодня поживает сычевская районная больница? Слово главврачу: «Я вообще-то приехал работать патологоанатомом. Оказалось так: один хирург — в командировке, второй — где-то. Поступил больной с острым аппендицитом. Что я должен был делать? Мною двигало одно чувство: помочь больному. Я пошел на операцию. Мы справились, прооперировали». Фамилия врача Павел Гарбуз. Интервью он давал семь лет назад. Надо посмотреть, не появился в русской литературе писатель или поэт с такой фамилией?•