120 лет журналисту №1

Стать журналистом Михаил Кольцов мечтал с детства. Мечту свою он сполна воплотил и перевоплотил.
С начала 20-х по конец 30-х годов прошлого века имя его ежедневно мелькало на страницах главных газет страны, в  журналах «Огонек», «Крокодил», «За рубежом» и во многих других СМИ, которые Михаил Ефимович редактировал («Правда»), возродил или создал заново. Его родной брат Борис Ефимов, доживший до 108 лет, а на 107-м году назначенный главным художником «Известий», — ведущий в СССР карикатурист наряду с Кукрыниксами. Не пожелавший менять фамилию Семен Фридлянд, патриарх советской фотографии — двоюродный брат Михаила и Бориса.
Страшное было время. Накануне процесса над «врачами-вредителями» в редакции «Правды» собрались ученые, художники, артисты еврейского происхождения.
Читаем у Семена Липкина: «Собравшимся предлагалось подписать письмо Сталину. Смысл письма: врачи — подлые убийцы, они должны подвергнуться самой суровой каре, но еврейский народ не виноват… По словам Гроссмана, особенно противно выступил карикатурист Ефимов, родной брат репрессированного и погибшего журналиста Михаила Кольцова». Письмо Сталину не отослали. Информированный Илья Эренбург объяснил, что оно составлено евреями, испугавшимися за свою судьбу со всеми ее привилегиями. То есть написано самостоятельно, не по отмашке сверху. Но это что! В наши дни в соцсетях мужественные анонимы о братьях Фридлянд отзываются куда смелее. Например, так: «Перманентные лизатели советской задницы».
***
Михаила Кольцова называли журналистом № 1 не зря. Из всей газетно-журнальной братии он первым был удостоен звания члена-корреспондента академии наук СССР. Добро на его получение Сталин дал за неделю до ареста. Кроме того, Кольцова награждают орденом Ленина, публикуют «Испанский дневник». О том, что книга понравилась Сталину, он пожелал сообщить автору лично, вызвав его в ложу Большого театра. Какое тонко продуманное изуверство! Эффектным сценаристом был кремлевский тиран. Друзья и биографы Кольцова говорят, что арест явился для него полной неожиданностью.
Как это? Для самого информированного человека в стране, присутствовавшего на процессах, закончившихся расстрелами пламенных революционеров, героев гражданской войны, преданных ленининцев и сталинцев?! Возможно, для него неожиданным был отзыв в Москву из последней командировки. Луи Арагон, французский писатель, член ЦК компартии Франции, в своей книге «Гибель всерьез» вспоминает, что Кольцов приехал в Париж мрачным. Его срочно вызывают в Москву. В Париж он перевез жену Марию Остен, немку, с которой они усыновили испанского мальчика-сироту. Арагон (муж Эльзы Триоле, сестры Лилии Брик, возлюбленной В. Маяковского) пишет: «Мишель обнял нас на прощанье. И ушел. Нет. Ушел не сразу. Уже толкнул дверь, но вдруг шагнул назад и вернулся в нашу тесную прихожую… «Я хотел, прежде чему уйти, сказать вам одну вещь… Запомните, Сталин всегда прав… запомните, что это были мои последние слова».
Журналист № 1 был первым во всем. Из статей Кольцова страна узнала о слепом парализованном Николае Островском.  Вместе с журналистом читатель впервые спустился в московское метро, присутствовал при запуске первой гидроэлектростанции, в кабине самолета совершил «мертвую петлю», а на другом самолете — фантастический перелет Москва-Анкара-Тифлис-Тегеран-Кабул-Ташкент. Кстати, самый большой самолет в мире «Максим Горький», в связи с сорокалетием творческой деятельности классика соцреализма, построен по инициативе Михаила Ефимовича. А еще М. Кольцов дружил с Э. Хемингуэем, Б. Шоу, Р. Ролланом, А.Барбюсом; управлял грузовиком, на котором по запруженной улице Воровского до крематория везли гроб с телом Владимира Маяковского.
Он всегда в гуще событий, в «буче, боевой и кипучей», все пробует на собственной шкуре. Прежде чем написать очерк «Семь дней в классе», неделю работает в школе классным руководителем. Готовя статьи о таксистах, сапожниках, трактористах, возит пассажиров на таксомоторе, сам шьет сапоги, садится за трактор. Материалу под заглавием «В загсе» предшествовала служба делопроизводителем во дворце бракосочетаний. Три собственные женитьбы тоже пригодились.
Первая жена — звездная актриса Вера Юренева (на 22 года старше 19-летнего супруга). О двух последующих, Лизе и Марии, упоминает Хемингуэй в романе «По ком звонит колокол». Последняя жена Мария Остен (уроженка Вестфалии), узнав об аресте Кольцова, самоотверженно бросилась спасать мужа, примчалась из Парижа в Москву. В ныне опубликованных секретных протоколах допросов Остен признается, что к моменту ареста Кольцова они уже не жили вместе. Как ни отговаривали парижские друзья, Мария приехала в СССР, приняла советское подданство, напросилась на прием к палачам. Кольцова уже не было в живых. Ее арестовали 24 июня 1941 года, расстреляли в сентябре 1942-го, тело закопали в каком-то рву под Саратовом. В 1957 году Мария Гресхёнер-Остен реабилитирована посмертно.
***
Художник Борис Ефимов за свою долгую жизнь успел нарисовать всех правителей, от Николая II до Путина. Брат Михаил Кольцов тоже с царя начинал. О поведении императора после его отречения Кольцов пишет не без симпатии: «Где же тряпка? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека — самого Николая. Он стоек, и меньше всех струсил». Будучи студентом, Кольцов брал интервью у А. Керенского, депутата Госдумы, которую царь несколько раз разгонял. Александр Федорович возглавлял малочисленную фракцию трудовиков. Февральскую революцию Кольцов встретил радостно, октябрьскую — без восторга.
Героями очерков Михаила Ефимовича были глава ВЧК Феликс Дзержинский и военно-морской комиссар Лев Троцкий. О том, кто живее всех живых (о Ленине), Кольцов вел репортаж сразу после его кончины. Это был почти прямой эфир. Впечатлительный Маяковский свидетельствует: «Ужас из железа выжал стон, по большевикам прошло рыдание». Михаил Ефимович куда сдержанней в описании тех, кто ночью примчался к покойнику: «Старики. Они понуро уместились внизу на диванчике. Кутаются в шинели, похрустывают суставами пальцев и, ворчливо перебивая друг друга, все вспоминают. Они очень важные персоны в правительстве великой советской страны, руководимой Владимиром Лениным. Они начальники больших государственных учреждений — тех, в которых гений Ленина, политика и борца, развертывался с величайшей мощью. Но сейчас только старики…»
С генеральным комиссаром ГБ Николаем Ежовым журналист № 1, пожалуй, переусердствовал: «Чудесный несгибаемый большевик, который дни и ночи, не вставая из-за стола, стремительно распутывает и режет нити фашистского заговора». Даже Клим Ворошилов смутился и переслал статью Кобе с просьбой посмотреть («что-то она мне не нравится»). Сталин велел разобраться с Кольцовым. К тому времени у него на столе лежал донос на журналиста № 1 и его гражданскую жену Марию Остен, написанный генеральным секретарем интернациональных бригад Андре Марти.
35 тысяч коммунистов, социалистов, анархистов из 54 стран, приехавшие сражаться против Франко за свободу Испании, находились у Андре Марти в подчинении. А Кольцов не подчинялся, что доводило горячего француза до бешенства. О конфликте знал Хемингуэй. В романе «По ком звонит колокол» Кольцов выведен под фамилией Карьков: «Андре Марти смотрел на Карькова, и его лицо выражало только злобу и неприязнь. Он думал об одном: Карьков сделал что-то нехорошее по отношению к нему. Прекрасно, Карьков, хоть вы и влиятельный человек, но берегитесь!»
Арестуют Кольцова в редакции газеты «Правда», куда в 1920 году его привела сестра Ленина Мария Ильинична. Произойдет это 12 декабря 1938 года. А буквально позавчера Сталин вызывал его к себе: нельзя ли сделать доклад по поводу только что вышедшего в свет краткого курса истории партии? Кольцов радостно согласился: «То есть как же так нельзя, то есть вот как даже можно» (А. Твардовский «Ленин и печник»)…
В зале ЦДЛ — аншлаг. Докладчик М. Кольцов красноречив, как никогда: «В будущем страна будет постепенно переходить от социализма к коммунизму. Сначала отменят плату за проезд в общественном транспорте. Потом хлеб станет бесплатным. Потом и продукты будут выдаваться по потребности, в обмен на добросовестный труд, а не за деньги».  После доклада он вернулся в свой редакторский кабинет газеты «Правда», где его уже ждали…
В 1940 году Михаил Колцов-Фридлянд был расстрелян по приговору «тройки», возглавляемой Ульрихом. Тело сожгли, прах захоронили в общей могиле на Донском кладбище. В 1948 году Ульриха сняли с поста председателя Военной коллегии «за утрату партийной принципиальности». Его подчиненные, члены Верховного суда, брали взятки. Кроме того, партийные товарищи осудили Ульриха за долголетнее сожительство с двумя женами. Его понизили в должности, отправили возглавлять какую-то академию. Сердце не выдержало. В 1951 году Ульрих умер от инсульта, похоронен на Новодевичьем кладбище. Через всю Москву гроб несли на руках слушатели военной академии.
Михаил Кольцов реабилитирован в 1954 году. В начале перестройки прокуратура попыталась завести уголовное дело на Ульриха после того, как рассекретили списки жертв репрессий: с 1936 по 1938 годы «тройкой» рассмотрено 36 906 дел, 25 355 человек приговорены к расстрелу. На документах стоит подпись Ульриха, имеются свидетельства о его личном участии в расстреле приговоренных. Но дело было прекращено за отсутствием состава преступления. •