Евтушенко — 85 (по паспорту)

Вообще–то 85–летие Евгению Александровичу,  до которого он не дожил три месяца, отмечали в 2017–м.  А в этом году ему исполнилось бы 85 лет по паспорту. Мама будущего поэта в свое время приписала год, чтобы можно было оформить мальчика в пионерлагерь — так и осталось.
В этом году едва ли официальный юбилей будет отмечаться широко. О 86-летии пока вспомнил только друг Михаил Моргулис, эмигрант волны 70-х, писатель, политолог, проживающий в США, в интервью напоминающий, что он встречался с четырьмя американскими президентами. Сам Евгений Александрович встречался только с двумя.
Никто не написал столько хороших и плохих стихов, не издал столько поэтических сборников; никто с юношеского возраста до конца дней своих столько не отпахал на русскую поэзию; не был таким заносчивым, хвастливым, честолюбивым; никто так вычурно не наряжался и ни у кого не было столько завистников, как у советского, российского поэта Евгения Александровича Евтушенко. Ричард Никсон перед поездкой в нашу страну сначала встречался с Евтушенко, а потом со всеми остальными. Роберт Кеннеди откровенничал с ним, что желает стать президентом США для того, чтобы отомстить за убитого брата. Евгений Александрович посвятил лучшую (по его словам) поэму «Голубь в Сантьяго» президенту Чили Сальвадору Альенде, с которым был знаком. После падения режима Пиночета новый чилийский президент удостоил «всемирного голубя Евтушенко» (Вероника Долина) высшей награды страны. Ему оказывали почести главы великих держав и государств пожиже — потому что он представлял поэтическую империю СССР. А она была мощнейшей в мире, сила слова в поэтическом эквиваленте равнялась миллиону мегатонн.
За популярностью поэтов-соотечественников Евгений Александрович следил пристально, не упускал случая сделать менторское, но дельное замечание. При этом был не только снисходителен, остроумен и искрометен, но и искренен. Однако кому это нравилось? Так и наживал врагов. Тонкий лирик Василий Федоров ради рифмы однажды сочинил такую нелепость: «Девочка кричала в толпе шумливой: — Ландыши! Ландыши! — взял букетик, подал любимой. — На! Дыши!.. Залюбовалась букетом белесым, лучшим из моих подношений…» Евгений Александрович с радостью набросился: «Ого! Автор, оказывается, скромно называет свои подарки таким высоким словом, как «подношения»! Не правда ли, странная интонация при дарении цветов: «На! Дыши!» Заметим: автор цепко держит в памяти, что «подношений» было немало». Но тут же Евтушенко от души радуется другим чудесным стихам В. Федорова: «В глазах еще белым бело. /По северу кочуя, /Я видел лебедя крыло, /Я видел лебедя крыло, /Им подметали в чуме».
Нюх на хорошие стихи у Евгения Александровича был, как у спаниеля на селезня. Кстати, известное его стихотворение, «Сизый мой брат» проникнуто пафосом раскаяния, автор бичует прежде всего себя, желая избавиться от гнусного порока — зависти. Знатоки говорили, что стих посвящен Андрею Вознесенскому, хотя в сборнике указано другое имя: «Не оттого ль, что стремленье быть первым грызло тебя, пожирало меня». Не всех прошибала эта исповедальность. «Как умел он каяться красиво!» — усмехался большой поэт Николай Дмитриев, за что был удостоен «дружеского пасквиля» от известного поэта-пародиста Александра Иванова. «Сколько б я ни ахал и ни эхал, /Далеко меня он превзошел, — высмеивал Дмитриева пародист. — Всю-то он вселенную проехал, /Все-то он подмостки обошел».

***
С Николаем Дмитриевым нам довелось встретиться в ржевской гостинице. Как-то наш город посетила шумная компания столичных поэтов во главе с лауреатом «лЁнинского» (так они прикалывались) комсомола. По линии этого комсомола они и гастролировали вдоль и поперек Верхневолжья, пропагандировали поэтическое слово. Трое представителей ржевского литобъединения — я, моя жена Люба и Вовка Жбанов — решили с ними познакомиться.
Приходим вечером в гостиницу, нас встречает мой бывший директор школы, подрабатывающий вахтером. «Они, — говорит, — только что уехали на встречу с учащимися ГПТУ. Целый день мотаются голодные. Будут часа через полтора». И мы решили их накормить. Вовка помчался добывать напитки, а мы — за картошкой с солеными огурцами. Вернулись в гостиницу раньше, чем поэты-гастролеры. Директор-вахтер пригласил подождать в вестибюле. И вот они вваливаются. Игоря Тюленева, огромного, лохматого, с рокочущим баском, мы узнали — его по телеку показывали в любимовском «Взгляде». Ваня Слепцов, как оказалось, Вовкин земляк. Имя и фамилию девушки не помню. Замыкает процессию Коля Дмитриев. На вахте им сообщают: «Тут вас из местного литобъединения ждут». Они, хоть и кисло, но с вежливым оживлением процедили: «Конечно-конечно. Здравствуйте, проходите, поднимемся к нам в номер. Мы только чуть отдышимся».
К ним подходит моя Люба и так просто говорит: «А мы вам картошки горячей принесли». Вовка Жбан, гремя портфелем, добавляет: «И — к картошке». Вот тут они просияли: «Да вы настоящие поэты!»... Незабываемая встреча. Мы не спрашивали о Евтушенко. Они сами его назвали. Все эти ребята — выходцы гнезда Юрия Кузнецова. Кстати, в «Нашем современнике», где Юрий Поликарпович заведовал литературным отделом, ржевские поэты печатались не однажды.
После разогрева Тюленев похвалялся: «Кузнецов пригласил как-то нас с Колей к себе домой. Долго сидим. И вдруг Коля, спохватившись, брякнул: «Юра, а чего это ты нас по третьему разряду принимаешь — на кухне?» Кузнецов  смутился страшно, еле отшутились». Нас спросили, знаем ли мы, кто такой Юрий Кузнецов? Мы его не только процитировали, но после их вящего изумления решили добить: «А еще Кузнецова называют человеком с притемненной нравственностью». Тишина воцарилась. Все посмотрели на Колю. Он встал с кровати, чуть не уронив трехногую тумбу, подхватил ее, хмыкнул под нос: «Тумба Юханссон», —  посмотрел куда-то в потолок. — Погоди-погоди... С притемненной нравственностью... Ха! Да это ж Евтушенко!.. О-о-о! Зависть ходячая». И еще много не очень лестного было произнесено в адрес нашего кумира. Но тот самый стих, на который Иванов пародию написал, Н. Дмитриев не прочел. И каково было удивление услышать фрагмент из уст поэта Юрия Полякова (Н. Дмитриев умер в 2005 году) на церемонии прощания с Евгением Евтушенко в апреле 2017-го. Юрий Поляков процитировал: «Как написал мой ровесник Николай Дмитриев: «Говорю как старый почитатель, /Но ушедший в мир других страстей, /Мы в него влюблялись по цитатам / Из больших ругательных статей». Знал ли Поляков, что строфой выше идет то самое крамольное: «Как умел он каяться красиво!» и «С челочкой, приклеенной ко лбу»?
Симпатий к Евгению Александровичу после гостиничных посиделок не поубавилось. Мы продолжали его любить, даже когда Станислав Куняев, редактор "Нашего современника", опубликовал свой "Сучий паспорт", отклик на автобиографические воспоминания Е. Евтушенко "Волчий паспорт". Да, продолжали любить. Но… странною любовью. А тут Вероника Долина выпускает очередной компактик: «Але, Оклахома? — Да, Оклахома. — Евтушенко дома? — Да, дома он, дома. — Передайте ему, что поэт в России — меньше, чем поэт. И вопрос решен. И вопросов нет».

***
Потом «Комсомолка» решила подначить поэта. Уже не помню: до того, как он уехал работать в Штаты или после. «Комсомольская» журналюга первой разнюхала, что молодая поэтесса Вероника Турбина выпала из окна. Стихи восьмилетней девочки-вундеркинда впервые напечатал в «Комсомолке» Юлиан Семенов. Е. Евтушенко с радостью подхватил гениального ребенка и начал опекать. Выпустил сборник, возил по всему миру.
Интересно, что в это же время Андрей Вознесенский продвигал другого самородка, Викторию Ветрову. Андрей Андреевич выдал ребенку такой аванс: «Если кто-то скажет тебе, что ты — вундеркинд, не верь ему! Ты — не вундеркинд, ты — гений в детстве!» Повзрослев, В. Ветрова тоже присматривалась к бездне: «Мне нравится смотреть с окошка вниз». Но ее вовремя оттащили. А Веронику Турбину не успели. Второй раз она разбилась насмерть. После первого полета покалечилась.
Журналистка решила поговорить о Веронике Турбиной с Евтушенко. Он еще ничего не знал. Она дозвонилась до поэта и начала издалека. Евгений Александрович к молодой поэтессе к тому времени охладел. Но оправдывался перед журналисткой: мол, много для нее сделал, ведь о ней заговорили, называли поэтическим Моцартом. Из русских поэтов только она и Ахматова удостаивались «Золотого льва», престижной итальянской премии. Журналистка фиксировала разговор, как стенограмму — с паузами, возгласами, оправдательной интонацией. И когда Евтушенко заговорил о трудном характере Ники, и обронил фразу типа «Она высоко взлетела»,  журналюга  решила прикончить прославленного поэта. И вонзила: «Взлетела, да. Она вчера вылетела из окна…» Поэт охнул: «Что же сразу не сказали?!!»  Дальше журналистка не стенографировала. Думается, Евгений Александрович всяким словом владел в совершенстве.

***
Иосиф Бродский, который при одном лишь упоминании имени Евтушенко впадал в ступор, оставил неизгладимый след в судьбе Ники Турбиной. Нобелевский лауреат следил за успехами девочки и пригласил ее к себе, узнав, что гениальный ребенок путешествует с бабушкой по Америке. Мэтр отвел на встречу 20 минут. Ника о взаимоотношениях двух взрослых дяденек-поэтов ничего не знала, а Бродский не предполагал, кто ее протеже. Дядю Женю она боготворила и, ничего не подозревая, рассказала об этом нобелиату. Иосиф Александрович повел себя паршиво. «Лжец по содержанию» — не самое страшное определение, которое он позволил себе произнести в адрес Евтушенко. Время, отведенное ребенку для встречи, давно истекло, а разъяренный Бродский, не в силах с собой совладать, слал и слал проклятья в адрес дяди Жени. Для бедного ребенка это был не последний удар. Предполагают, что Евтушенко перестал с ней встречаться и звонить, узнав о встрече Ники с Бродским.  
Если Евтушенко Ржев и посещал, то в глубокой тайне. Ходят слухи, что у нас объявился какой-то Хлестаков, который называет Евгения Александровича своим учителем. Причем — не образно. Кто его знает? Евтушенко куда только ни заносило, может, и наведывался давать уроки мастерства кому-то избранному. Из тверских поэтов он лестно и, разумеется, строго отзывался о поэте О. Горлове. Олега Горлова я немножко помню. На областном семинаре он потрясающе читал стихотворение из тетрадки Юрки Полторака.
Тверь Евтушенко последний раз посетил в 2016 году. Поэт приезжал в «Дом поэзии имени Андрея Дементьева». Кобзон об этом упомянул: «Уже тогда он был не совсем здоров. Но когда подходил к микрофону — это был совершенно юный Евтушенко… И если бы не эти проклятые 90-е годы, Евтушенко бы никогда не уехал из России». •