80 лет назад арестовали Ольгу Берггольц

Хоть одну строчку из ее стихов знает каждый, даже если он не ленинградец. «Никто не забыт, ничто не забыто», — высечено у входа на Пискаревское кладбище. Автор — Ольга Берггольц.
 Дразнилка «Зима-лето-попугай» стала детским народным фольклором. Так в ее родном Угличе смеялись над плохо одетыми людьми, а молодая поэтесса назвала свой первый стихотворный сборник для детей. В Угличе центральная улица носит имя Ольги Берггольц, есть такая и в Ленинграде.  Иосиф Бродский вспоминал, что Анна Ахматова не называла Ленинград Санкт-Петербургом, потому что так уж вышло: у людей в памяти навеки останется Сталинградская битва и Ленинградская блокада. Топором не вырубишь, слова из песни не выкинешь — и не нужно этого делать.
В своем дневнике Берггольц приводит обращенные к любимому городу строки О. Мандельштама. Заметим, у Осипа Эмильевича: «Петербург, я еще не хочу умирать». Ольга Берггольц строку переиначивает: «Ленинград, я еще не хочу умирать». Не в дневниках ли Ольги Федоровны Алла Пугачева нашла эту «ошибку» и написала на стихи Мандельштама вальсок про любовь. Впрочем, не исключено, что Алла Борисовна действительно хотела спеть о пронзающем человеческое существо страхе ожидания ареста: «Я на лестнице черной стою, и в висок ударяет мне вырванный с мясом звонок»… У Ольги Берггольц строк такого высоковольтного напряжения, как у Мандельштама, нет. В них какая-то другая сила.
Ее стихи помнят наизусть девяностолетние ленинградцы. У какого критика повернется язык сказать, что они слабые, если поэтическое слово Берггольц было необходимо обессиленным людям, как хлеб. Сборники стихов (а они выходили в блокадном Ленинграде) люди покупали за пайку хлеба. Какая премия, будь она трижды Сталинская, сравнится с таким народным признанием?! Сила корявых строк была чудодейственной. Поэтесса ее на себе испытала. Однажды она покачнулась на улице и не упала только потому, что опустилась на чей-то труп. Если человек падал, то, не в силах подняться, умирал. И вдруг она услышала собственный голос. Над головой висел радиорупор. Берггольц работала в ленинградском радиокомитете, и накануне делалась запись последних стихов. Ольга Федоровна поднялась. И дошла до дома. 
Первый ее муж — поэт Борис Корнилов, автор «Песни о встречном» на музыку Дмитрия Шостаковича. Песню могут знать не только люди довоенного поколения. Фанаты Гребенщикова наверняка ее слышали в исполнении Бориса Борисовича. Автор жизнерадостных строк «Нас утро встречает прохладой» свои первые стихи привез в Ленинград зимой 1925 года, чтоб показать кумиру Есенину. Но не успел — кумир повесился в гостинице «Англетер».

***
Ольга и Борис, студенты института истории искусств, поженились, когда ей было 18 лет, а ему — чуть за 20. Расстались через два года. У Ольги еще будет два мужа и множество возлюбленных. Вдова Осипа Мандельштама Надежда Яковлевна, уже став свихнувшейся старухой (ее собственное определение), вывела формулу: «Мое поколение, собственноручно разрушившее брак, что я и сейчас считаю нашим достижением, никаких клятв верности не признавало». Ольга Федоровна, родившаяся на десять лет позже, с Надеждой Яковлевной согласилась бы, не слишком колеблясь. От прочих иллюзий, касаемо вождей и идей, Берггольц избавлялась куда мучительней. Борис Корнилов успеет влюбиться и жениться еще раз, потом его арестуют и расстреляют.
В 1937 году Берггольц допрашивают по делу Леопольда Авербаха (литературный критик, прообраз булгаковского из романа «Мастер и Маргарита»). С Авербахом у Ольги связь, но не троцкистская. На заводе «Электросила», куда Берггольц командирована, чтобы написать книгу о биографии предприятия, рабочие устраивают товарищеский суд. Присутствуют писатели. Обсуждается нехорошее поведение Ольги Федоровны. Она признается, ну да, каталась с Авербахом в машине, он приятный собеседник, остроумный. Кто мог подумать, что он троцкист?! Из партии ее исключают. Таскают на допросы, но пока не арестовывают.
Берггольц забрали в 1938 году на шестом месяце беременности. Раскручивалось кировское дело — другое, не по поводу убийства Сергея Мироновича. По ложному доносу арестовали всех членов редакции «Кировская правда». В городе Киров работали многие журналисты, знакомые и близкие Ольги. Степень близости следователи и устанавливали. Выяснили: Берггольц создала группу, покушавшуюся на жизнь Жданова. Члена политбюро должны были  на параде расстрелять из танка. Ее освободят через семь месяцев в промежутке между расстрелом Ежова и восшествием Берии.
Роман с будущим третьим мужем, работником ленинградского радиокомитета Георгием Макагоненко, начался в блокадном Ленинграде во время болезни и хлопот по эвакуации на «большую землю» второго мужа Николая Молчанова. «Как это было, как совпало, война, беда, мечта и юность», Ольга напишет в своем дневнике.

***
В советской поэзии не было поэтессы, так беззаветно преданной советскому строю, как Ольга Федоровна Берггольц. Ее искренняя  вера в дело Ленина и Сталина не поколебалась после высылки из Ленинграда отца, обрусевшего латыша, не угасла после ареста ее самой,  расстрела Бориса, гибели ребенка после допроса, когда случились преждевременные роды. Ее арестовывают, сажают в тюрьму, освобождают. Через год она выступает на собрании о Сталине. Записывает в дневнике: «Выступала неплохо, потому что готовилась к докладу очень добросовестно, потом прочитала свой стишок о Сталине. Гром аплодисментов. Ровно год назад я читала этот стишок в тюрьме, будучи оплеванной, низведенной на самую низшую ступень, на самое дно нашего общества, на степень «врага народа»… Как этот слабый стишок там любили! Плакали, когда я дочитывала до конца, и сама я так волновалась, когда читала».
Племянник Миша Либединский вспоминал о тетке Ольге, а заодно и о своей матери Марии Федоровне,  которые сплавили детей бабушке, и, очертя голову, ковали счастье для всего человечества: «Они были плохие хозяйки и отвратительные матери, детьми занималась бабушка. У Ольги былая любовь к маме сменилась неприязнью к ее «мещанству» — до приступов ненависти. Для юной комсомолки главное было — жить и работать для нового мира». В 1930 году с Корниловым они расстались, Ольга выходит замуж вторично за филолога Николая Молчанова, родившаяся девочка умерла через год, а семилетняя Ирочка, дочь Корнилова, умерла от болезни сердца в год расстрела отца и ареста матери, которых она, впрочем, плохо знала. 
Поэты умеют накликать беду. Когда Ольге было 15 лет, на литобъединении она прочла стихотворение «Каменная дудочка». Корней Чуковский похвалил: «Хорошая девочка». Вот этот пророческий стих: «Мяли меня, мяли /Руками и ногами, /Сделали птицу из меня. /Поставили в печку, /В самое пламя, /Горела я там три дня». Война еще не началась, а 4 июня 1941 года Берггольц записывает в дневнике: «Всеобщее убийство. Утрата Коли (второй муж, он еще жив). Почему-то для меня несомненно, что его убьют на войне. И если останусь жить после войны и утраты Коли, что маловероятно, то оторвусь от общей расплавленной массы боли и буду существовать окаменелой, безжизненной каплей, в которой не будет даже общей боли и уж совсем не будет жизни». Но жизнь продолжалась.
Сестра Мария, прорвавшаяся из Москвы в блокадный Ленинград, увозит Ольгу с собой. Берггольц поразило, что москвичи ничего не знают о блокаде Ленинграда. О голоде и смертях не желают слышать, об этом нельзя ни говорить, ни писать. И Ольга вернулась в блокадный город, где, как ей казалось, было больше свободы.

***
Не самая сентиментальная барышня Фаина Раневская вспоминала: «С любовью думаю об Ольге Берггольц. Ахматова говорила: «Беднягушка Оля». Она ее очень любила… Вспоминаю, как вскоре после войны приехала в Ленинград. Меня встретили на вокзале Ольга, Ахматова, которую я предупредила телеграммой. Выйдя из вагона, я встала на колени и заплакала. Ольга сказала мне: «Так надо теперь приезжать в наш город». Ольга была еще блокадная, худющая, бледно-серая… Ахматова мне говорила, что считает Ольгу Берггольц поэтом прекрасным… Я тоже любила Ольгу Федоровну, узнав ее ближе, узнав ее превосходные стихи. Страшно жалела ее. Больна она была непоправимо». Ольга Федоровна пристрастилась к алкоголю. Надолго пропали стихи. Она лечилась в клинике, возвращалась к стихам, прозе, пьесам, киносценариям. Снова пила. Третий муж ее оставил. Они так хотели детей, но мальчик родился мертвым. Еще в тюрьме врач предупреждал, что детей у нее больше не будет.
Ольга Берггольц умерла в 1975 году. На Волковское кладбище, на Литераторские мостки, где захоронены русские и советские писатели, музыканты, актеры, ученые, народу пришло немного. Проникновенную речь произнес писатель Федор Абрамов. От литературной общественности слова прощания произносили в основном те, кто ее гнобил при жизни.
О, прости меня за то,
                       что жаждая,
Ночью из звериного следа
Напилась водой ночной
                          однажды я…
Страшной оказалась
                                та вода.•