Чингизу Айтматову 90 лет

Его повесть «Прощай, Гульсары!» одна из первых, которую я еще школьником прочел в роман-газете.
Этот журнал до сих пор сохранился. На зеленой обложке — молодой, смуглокожий, улыбающийся автор с труднозапоминающейся фамилией и совершенно непроизносимым именем и отчеством. Автор смотрит куда-то вверх, приятно улыбается, руку держит возле сердца. В журнале напечатаны две повести. Я начал со второй. Думалось, что красивое имя Гульсары принадлежит девушке, наверняка, чьей-нибудь возлюбленной. Оказалось — лошадь. И даже не кобыла, а конь.
Художественные журналы трудно читать. И невыгодно — особо не похвастаешь. Вот одноклассник Женька прочел Майн Рида. Но ему разве докажешь, что весь твой толстый «Всадник без головы» вместится в две тоненькие роман-газеты. Он заржет и скажет: «Это он еще без головы! С головой в три журнала не влез бы, а «Гульсары» меньше четверти занимает. Оказывается, его родители тоже роман-газету выписывали, и Женька ее прочел.
Во многих произведениях Чингиза Торекуловича животные — чуть ли не главные действующие лица. В одной из первых повестей — олениха, в первом романе — верблюжиха. А еще есть собака, лисица, барс, рыба, птицы. И, конечно, волчица Акбара — в культовом романе конца восьмидесятых «Плаха», которым зачитывалась самая читающая в мире страна.

***
Помню встречу Чингиза Айтматова с читателями после выхода его романа «И дольше века длится день». Встречу транслировали по центральному телеканалу. Молодой, худенький студентик Дмитрий Быков задал автору такой вопрос: «Как, по вашему, обязан ли человек страдать, чтобы совершенствоваться, или это не обязательно — человек рожден для счастья, как птица для полета?»
Тридцать лет спустя Дмитрий Львович читает лекции об этом же романе: «Книга была напечатана сначала под названием «Буранный полустанок», а впоследствии главное, основное название «И дольше века длится день», взятое из стихов любимого Айтматовым Пастернака, было восстановлено. Правда, как мне рассказывал Айтматов, ему пришлось соврать, что это не сама пастернаковская строчка, а из шекспировских переводов. «Ну, если шекспировских, тогда ладно». Хотя на самом деле это из «Единственных дней», последнего стихотворения Пастернака».
Айтматов хорошо говорил по-русски, но с заметным акцентом.
Подумалось, по-русски он пишет или по-киргизски? Спросил в нашем литобъединении у литсобрата Васильича. Он уверил: «Авторизованный перевод». Еще одно красивое слово, им часто тогда пользовались. И сейчас употребляют. Где-то видел вывеску: «Авторизованный сервисный центр». Корень «авто» не имеет отношения к чему-то автомобильному, да это вообще не корень. Слово-то, оказывается, басурманское, не то латинское, не то французское. В случае с сервисным центром оно означает, что производитель техники кому-то разрешил заниматься ее обслуживанием. Википедия советует, что применительно к сервису определение «авторизированный» все же точнее.

***
Тогда, в восьмидесятых, у нас печатался поэт, который на русском языке писал, мягко говоря, неважно, но в конце его стихов стояло, как казалось редакторам, смягчающе-оправдательное объяснение — «авторизованный перевод». Путали с авторским, и получалось смешно: сам написал, сам себе разрешил и сам же перевел. Кстати, по-русски наш джигит говорил чуть лучше, чем Расул Гамзатов.
Чингиз Торекулович признавался: «Для меня русский язык в не меньшей степени родной, чем киргизский, родной с детства, родной на всю жизнь». И вспоминал случай, когда он в пять лет оказался в роли переводчика. Эпизод связан опять же с животным. 1933 год, коллективизация, еще жив отец Чингиза, советский и партийный работник, репрессированный через четыре года. Мама, татарка по национальности, еще работает в армейских органах политуправления. Пятилетний внук живет в горном аиле у бабушки. В колхозе околел племенной жеребец, ценной донской породы, которого табунщики купили в России. Приехал русский человек в кожаной куртке. По-киргизски он не понимал ни слова, а в селе никто не говорил по-русски, включая ветеринара. И пятилетний ребенок синхронно переводил на оба языка, и убедил русского, что жеребец отравился ядовитой травой. «На вопрос, почему не едят эту траву другие лошади, табунщики ответили, что местные не трогают эту траву, они знают, что она несъедобная. Так я и перевел. Приезжий похвалил меня, аксакалы дали вареного мяса, горячего, душистого, я выскочил из юрты с торжествующим видом. Ребята вмиг окружили.
— Ты по-русски шпаришь, как вода в реке, без остановки! — На самом деле я говорил, запинаясь, но ребятам угодно было представить это так, как им хотелось. Мы тут же съели мясо и побежали играть», — вспоминает Чингиз Айтматов в своей литературной биографии. В этом же аиле четырнадцатилетний подросток станет секретарем совета, когда все мужчины уйдут на фронт. После войны Чингиз поступил в зоотехникум, затем в сельхозинститут, по окончании которого три года работал ветеринаром. Так что язык животных он понимал не хуже, чем киргизский и русский.

***
В девяностых Айтматова переводят и печатают во всем мире. Только на немецком языке выпущено больше миллиона экземпляров. Больший тираж только у Мао Цзэдуна в Китае. В Поднебесной, а также в Японии, Америке, Австралии Айтматова тоже издают. После выхода повести «Джамиля» европейцы этим именем стали называть своих дочерей, а сыновей — Даниярами. Живя заграницей, Айтматов писал только на русском. С 1987 года Айтматов работал главным редактором журнала «Иностранная литература». Это благодаря ему советский читатель прочел роман «Улисс» ирландского модерниста Джеймса Джойса. «Иностранка» его печатала целый год. Позднего Айтматова тоже окрестят модернистом.
С 1990 года Чингиз Айтматов возглавлял посольство СССР в Люксембурге, с 1994 по 2006 годы — посольство Киргизии в Бельгии, Люксембурге, Нидерландах, Франции, НАТО и ЮНЕСКО. В последний год жизни Чингиза Торекуловича турецкое правительство обратилось в Нобелевский комитет рассмотреть вопрос о присвоении ему премии, поскольку «он является крупнейшим тюркоязычным писателем современности». Скончался Чингиз Айтматов в июне 2008 года в больнице Нюрнберга, похоронен в пригороде Бишкека.•