Эдгару По — два века с лишним

Неожиданной показалась дата в календаре: 210 лет Эдгару По. Казалось, его земляк, здравствующий ныне мистик и триллерщик Стивен Кинг годится в сыновья Эдгару Аллановичу, в крайнем случае, во внуки. Ан нет — прародитель ужастиков и детективов Эдгар Аллан По — ровесник нашему Гоголю. Он на три месяца раньше родился и на три года меньше прожил, чем Николай Васильевич. Мрачный пессимист Эдгар По, певец безнадеги и депрессняка, не мог не понравиться русским символистам. Почти неизвестного в России американца откопали в разгар эпохи Серебряного века. Брюсов с Бальмонтом и примкнувший к ним Мережковский перевели Эдгара По, сделали знаменем символизма и водрузили.
Гениального «Ворона» на русский язык переводили 16 раз, чаще шекспировского «Гамлета». И лучше всех это удалось русскому поэту, прозаику и переводчику Михаилу Зенкевичу, несмотря на то, что он не символист, а акмеист. Англо-американская фонетика сама по себе бедна и невыразительна, а бледные рифмы оригинала «seeming-dreaming-streaming, remember-December» едва ли способны нужный эффект произвести. По-русски «Ворон» Зенкевича звучит жутче, трагичнее и красивей, чем на языке оригинала. Зенкевич не тронул, оставил без перевода пророчески каркающий рефрен «невермор».
Эдгар По в Европе был популярней, чем у себя в Америке, где его долгое время знали вовсе не как автора стихов, повестей и рассказов. В толстых журналах периодически появлялись острые и нахрапистые критические статьи Эдгара По, который ни перед кем не заискивал, не пасовал, авторитетов не признавал. Будь то сам Лонгфелло или какой-нибудь третьесортный сочинитель, дерзкий критик не щадил никого, а посему врагов нажил тьму-тьмущую.
Продолжим параллель с нашим Гоголем. Николай Васильевич жил в Европе больше, чем дома, но славу снискал на родине. Стихи Гоголь тоже писал. Первую поэму издал, выкупил и спалил. Невозможно представить, чтобы Эдгар По сжег хоть один свой рассказик. И дело не в меркантильности: «Ворон», имевший ошеломительный успех, не решил материальных проблем Эдгара По, «Ревизор» не обогатил Гоголя — просто с ума гении сходят по-разному.
Первым в России Эдгара По приметил Достоевский. Думается, не случайно зацепил Федора Михайловича американец, во всех смыслах ему далекий. В песенке Тимура Шаова сообщается, что «Федор наш Михалыч в рулетку баловал», а недавний телесериал Владимира Хотиненко о жизни Достоевкого лишний раз это подтвердил.  Американского и русского классика объединяла страсть к игре. В отличие от Эдгара По, карты Достоевский терпеть не мог, в рулетку же проигрывался вдрызг.
Эдгар рано осиротел, его растила и воспитывала бездетная пара зажиточных американских торговцев. Мачеха и чуть позже теща в нем души не чаяли — нетипичный случай и у нас, и у американцев. Тесть возненавидел. И было за что. Семнадцатилетнего юношу приемные родители устроили в престижнейший и дорогущий университет. Хлебнувший свободы юнец накопил долгов 2500 долларов, из них 2000 — карточные. Отчим получил письма с требованием выплаты, бросил все дела, при- мчался из Ричмонда в Шарлотсвилл для объяснения. И объяснился. Эдгар вылетел из университета, вернулся в Ричмонд, а в дальнейшем был вынужден покинуть отчим дом. Долго ли коротко ли, но занялся Эдгар По творчеством. Отчиму отправлял послания, просил денег, а заодно шлифовал слог. Как оценивал отчим пробы пера, неизвестно, но на гонорары не раскошеливался.
Пришлось Эдгару подписать армейский контракт на пять лет. Служил рядовым в артиллерийском полку. В американской армии того времени грамотных практически не было, поэтому Эдгар неплохо пристроился при штабе. Дослужился  до главного сержанта, высшего неофицерского чина. Вскоре заболела мачеха, и отчим просит пасынка приехать. Проститься Эдгар не успел, но от отчима получил прощение и помощь для поступления в военную академию. Однако вскоре между Эдгаром и отчимом произошел окончательный разрыв, и они больше никогда не встретились. Отчим женился вторично, лишил пасынка наследства. Из академии Эдгара тоже выгнали. И осталась одна стезя, литературная. От судьбы не отвертишься.
В своей биографии Эдгар По утверждал, будто он, как Байрон, рванул на баррикады в Грецию, когда там началась война за независимость. «Не добравшись до Греции, я оказался в России, в Петербурге. Из затруднительного положения, в которое я попал там, мне удалось выйти благодаря любезности Г. Миддлтона, американского консула в Петербурге, и в 1829 году я вернулся домой». Американские биографы никаких следов пребывания своего земляка в России  не обнаружили. То, что он женился на своей двоюродной тринадцатилетней сестре, подтверждают. Не отрицают и алкоголизм, сведший его в могилу в сорок лет.
Наш Куприн весьма лестно отозвался о творчестве американского классика: «Конан-Дойль, заполонивший весь земной шар детективными рассказами, все-таки умещается вместе со своим Шерлоком Холмсом, как в футляр, в небольшое гениальное произведение Э. По "Преступление в улице Морг"». Фильм по мотивам этого ужастика мы смотрели в ту пору, когда у нас в свободной продаже не было ни Конан Дойля, ни Эдгара По, ни Куприна. Когда книги появились на прилавках, бело-коричневый сборник рассказов и повестей Эдгара По приобрела вся родня. Один из них лежит на печке в деревне. Что за прелесть вскарабкаться на лежанку и читать «Низвержение в Мальстрем». Потрясающий эффект присутствия. Безоговорочно веришь, что рассказ ведется от лица чудом выжившего очевидца, чью рыболовецкую парусную шхуну затянуло в гигантский водоворот, типа Бермуд. Конечно, любой россиянин, прочитавший «Мальстрем», поверит Эдгару По, утверждавшему, что он не только посетил Россию, но и встречался в Петербурге с еще живыми Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем, бредущим по Невскому, бормоча про себя: «И, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства». Аляска, кстати, еще была наша.
В 1938 году 19-летний поэт Николай Глазков сочинил пародию на «Ворона». В стихотворении Эдгара По 18 строф, 11 из них заканчиваются категоричным, безапелляционным «никогда». Так ворон отвечает на каждый вопрос, который задает ему автор. Николай Глазков объясняет, почему так происходит.

Черный ворон, черный
                                       дьявол,
Мистицизму научась,
Прилетел на белый мрамор
В час полночный,
                                черный час.

Я спросил его: — Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти
                         богатство? —
Он ответил: — Никогда!

Я сказал: — В богатстве
                                      мнимом
Сгинет лет моих орда.
Все же буду я любимым? —
Он ответил: — Никогда!

Я сказал: — Пусть в личной
                                         жизни
Неудачник я всегда.
Но народы в коммунизме
Сыщут счастье? —
                                    Никогда!

И на все мои вопросы,
Где возможны «нет» и «да»,
Отвечал вещатель грозный
Безутешным: — Никогда!

Я спросил: — Какие в Чили
Существуют города? —
Он ответил: — Никогда! —
И его разоблачили.•