Руки прочь от "зимы" и Сергея Острового!

В сети промелькнула новость: некогда популярная эстрадная песенка на стихи Сергея Острового «Зима» («Потолок ледяной, дверь скрипучая») принадлежит поэту отчасти, то есть наполовину. Эка невидаль. Мы и без того знали, что второй соавтор —  композитор Эдуард Ханок, а исполнил песню ровно полвека назад тезка композитора Хиль на новогоднем «Огоньке». Певец был молод, голосист, песня получилась задорная, веселая, сказочная.
 
Но какой интернет без сенсации? Он их выращивает, ими же и питается. Итак, Сергей Островой чуть ли не утащил стихи у какого-то испанского пиита. Пусть не утащил, но утаил. То есть сделал перевод и никому не сказал. Сенсация тиражируется, автора у нее нет — одни ники. Если пользоваться собачьим интернет-языком, ник — это псевдоним. То есть, имени у автора нет (не на чем делать), а псевдонимов тьма.

«Зиму» до сих пор поют, ее включают в репертуар и пискучий Витас, и металлические рок-ревуны, и прочие певуны, безголосые и голосистые. Не забылась песенка благодаря задорной музыке Эдуарда Ханка. В незатейливых стихах Острового нет ничего сногсшибательного. Да Сергей Григорьевич ни на что и не претендовал, сочиняя для композиторов. Возможно, поэтому бессмертная «Песня остается с человеком» на его стихи является гимном, знаменем, визитной карточкой отечественной эстрады. 

Впервые «Зима» появилась на радио. Ханок ее пристроил, не предупредив Острового. Спел Хиль. Откликов нуль. На слушателя песня не произвела ни малейшего впечатления. Может, он (слушатель) спал еще? Популярная радиопередача «С добрым утром» звучала по выходным. Народ, возможно, отдыхал после трудовой зимней недели.

Ханок на «Зиму» рукой махнул, Островой —  тем более. А Эдуард Хиль подсуетился. Дал песню опытным аранжировщикам —  и родился сверхпопулярный хит. Впрочем, словом таким мы еще не пользовались, интернета тоже не было даже в зародыше.

Наша эстрадная песня, имея, как правило, трех авторов (поэта, композитора, певца), авторскими гонорарами снабжала не весь триумвират. До эпохи гласности, когда обиженные подали голос, как-то не принято было говорить, кому и какие доставались вознаграждения за каждое исполнение на радио, телевидении, концертных выступлениях. Когда в эстрадно-песенном королевстве что-то поменялось, композиторы запели сами (Е. Мартынов, В. Добрынин, В. Мигуля), а такие «песняры», как Юрий Лоза, и вовсе в одно лицо стали сочинять, петь и получать.  

***

Сергей Григорьевич Островой был человеком энергичным, прямым, как шест, спортивным. Играл в теннис, почти 20 лет председательствовал в теннисной федерацией РСФСР. Сибиряк, фронтовик, на войну пошел добровольцем. Поэтом-песенником называть себя не стеснялся — наоборот, гордился и радовался, что его поют. Помнится, в какой-то телепередаче он рассказывал случай. Проходит поэт мимо столба с круглосуточно говорящим репродуктором. И как только со столбом поравнялся, сверху полилась песня. Островой останавливается, задирает голову. Молодой человек, оказавшийся поблизости, озабоченно спрашивает: «С вами что-то случилось?» 
— Песню мою поют.   
— Да ну?! И какие дальше слова?
«И забыл я, хоть убей, как дальше!» — сокрушался поэт. А молодой человек ухмыльнулся: «Да, бать, горазд же ты сочинять».

Теперь о самой сенсации. Некий Хавьер Линарес, испанец, тоже доброволец, правда, воевавший на стороне франкистов, получает ранение под Ленинградом и попадает в плен. На родину возвращается в 1954 году. Издает один единственный сборник о горах, быках, вине и девушках. Одно стихотворение, «Синий пар», посвящено России. Сборник называется «Лоза» (ну как тут не вспомнить нашего певуна). Юрий Лоза, без роздыху пахавший на эстрадной ниве, однажды возмутился, в чем заслуга Юрия Гагарина? Запихнули в корабль, как куклу, ничегошеньки он там не делал, пролетел вокруг Земли, приземлился — и делов. А столько шума… Примерно так недоумевал недоумок. И разве они единичны, эти лозы? Строчка попалась недавно: «Враги сожгли родную хату» / Да ничего они не жгли…»

***

Итак, если верить интернету, получается, что Сергею Островому попал в руки сборник Хавьера Линареса. И ему понравилось стихотворение франкиста-фашиста. Но попробуй кому-нибудь скажи об этом. Островой перевел «Синий пар» так, что получилось совсем другое произведение. У испанца речь идет о смерти. У Острового смертью не пахнет, хотя источник заклинает: «Образ зимы в этом стихотворении — это образ смерти. Сергей Григорьевич Островой переводил почти дословно: «Ходила на охоту, гранила серебро, / Сажала тонкий месяц / в хрустальное ведро». Именно так описывает череду бесконечных смертей среди сослуживцев испанец». Не совсем понятно, что тут смертельного усмотрели интернет-эксперты? Целиком испанское стихотворение не приводится. Лишь фрагмент:

с потолка свисает лед
с ужасом прислушиваешься
                к скрипу двери.
за шершавыми стенами
поджидает колючая тьма.
там — обмороженная
          мертвенная пустыня,
и из окон вырывается
   выморочный синий пар.


Уже теплее, то есть холоднее. И похоже на правду. На русском морозе продрог испанец едва не до смерти. Ну, так прибыл он на Русь, чай, не на тройках кататься… Кстати, про синий-синий «парок». Пластинку с Хилем мы до дыр заслушивали. «Парок» от «порога» на слух не отличишь, поэтому плечами пожимали, как можно рифмовать порог с порогом?
 
Даже если интернет эту историю не сам изобрел, плагиатом тут не пахнет. Допустим, Сергей Островой скрыл источник и не признавался вплоть до 70-х. Но и в те годы кто бы пропустил стих франкиста, считай фашиста? Конечно, уже были не те времена, когда за стихи можно было угодить туда, где, как сказал другой поэт, «область вечной мерзлоты в вечность их списала». Но все же, все же, все же…•