Вверх по Лете. Ржев и Тверская губерния в позапрошлом веке

Перенесемся в XIX век, лет эдак на 160-170 назад. Полистаем губернскую прессу, посмотрим, чем земляки жили, о чем лясы точили. Быт и нравы воспел Островский, он у нас часто гостил. Кабаних и Диких увековечил. В его пьесах на прорву персонажей всего одно положительное лицо, один луч света. У Гоголя — и того меньше, потому и беспросветнее. Впрочем, Николай Васильевич уже три года как скончался. А отец Матвей еще жив. Жив и героический наш земляк Сеславин, участник бородинского сражения. Израненный в боях престарелый генерал-лейтенант доживает век в своем имении в Есемово. Итак, 1855 год. Листаем старые газеты.
Русский солдат Шилов прислал в газету стихи про орла.
Из его очей, как пламя,
Вытекает царский взор,
Смотрит он на поле брани,
Где союз связал позор.
Солдат откликается на гневное осуждение Николаем I союза Запада с Турцией против России. «Мы изъявили согласие на открытие переговоров с Западными державами, вступившими в неприязненный против Нас с Портою Оттоманскою союз».
Но орел державным взмахом
Бог даст, рушит злой
                                     совет…
Змеи съежатся со страхом,
А орла прославит свет, —
уверен солдат Федор Шилов из Осташкова.
«Змеи съежатся» — сильный образ… Ржевских авторов почему-то не печатают, с литобъединением, видать, было хреново в веке девятнадцатом. После революции ржевитяне выдадут: «Смело выбрасывай ногу, / Смело вперед ты иди!» Но мы забегаем далеко вперед.
Орел «державным взмахом» не успел нарушить «злой совет» — 18 февраля 1855 года царь-император скончался. Народу объявили, что он умер от простуды, но мало кто в это верил. За 30 лет правления царь не простужался, а в последние дни ходил подавленный. Поговаривали, что он отравился, приняв яд. У Николая Павловича как не задалось с рождения, так всю жизнь и шло все наперекосяк. Через четыре месяца после того, как он появился на свет, умерла бабка Екатерина II. Исполнилось всего пять лет — убили отца Павла I. В день убийства «крошка-сын к отцу пришел» и сказал: «Меня будут звать Николаем Первым»… После смерти в 1825 году бездетного императора Александра I на престоле должен был воцариться старший брат Константин.      
Формально так и произошло. В витринах портреты Константина понаставили, монет начеканили. Но он закапризничал, не захотелось ему царем быть, приходит Константин к среднему братцу и молвит: «Коль, тебе корона нужна?» Николай только ее примерил — тут как тут декабристы. Рылеев вообще озверел — Каховскому говорит: «Ступай в царские покои и замочи там Николашку». Каховский заартачился: «Один не пойду, лучше Милорадовича на Сенатской грохну»… С декабристами разобрались — Пушкин стал нервы трепать. А за ним — и Лермонтов… Персы наглели, турки надоели, Шамиль не унимался. Жена… Кстати, звали ее Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария-Гессен-Дармштадская. Поди-ка запомни… Нет-нет, вполне вероятно, что Николай I отравился.

***
В Тверскую губернию едва успело дойти Николаевское Высочайшее повеление «Приступить к всеобщему Государственному ополчению», как следом за ним появляется: «Божиею милостию Мы Александр Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, царь Польский и прочая, и прочая, и прочая, объявляет всем верным Нашим поданным. Неисповедимому в путях Своих Богу угодно было поразить всех нас неожиданным страшным ударом. Любезнейший Родитель Наш… после кратковременной, но тяжелой болезни, развившейся в последние дни с неимоверною быстротою, скончался»… Выборов никаких не было — нового государя назначили. Набор ополченцев продолжился.
На временную службу призываются все сословия, кроме купцов, платящих подушную подать. «От призыва изъемлются только колонисты, вызванные из-за границы, и евреи… Сбор ратников назначается по 23 человека с тысячи ревизских душ». Граф Шереметьев из Ржевского уезда содержал 7 тысяч душ крестьян. Стало быть, с него — 161 ратник. Но это еще не все. «Отдатчики ратников обязаны сдать в натуре: девятимесячную пропорцию провианта, полагая на каждого муки 16 пудов 12,5 фунтов, круп — 1 пуд; фураж по раскладке: на подъемных лошадей обоза под провиантские телеги — в течение 1 месяца». Будь она проклята, эта война — чистое разорение!
Ржевское Рекрутское Присутствие выдало женам рекрутов, поступивших из государственных крестьян 12-го частного набора, 24 паспорта. Интересно, что у жен и мужей разные фамилии: «Паспорт Ивана Назарова передать жене Федосе Алексеевой; Ивана Тимофеева — Матроне Захаровой; Ивана Егорова —Татьяне Демидовой». Скорее всего — это отчества супругов. Например, в этом объявление полностью указано: «Имение Ржевского купца Ивана Савина Новороцева, оцененное в 9 рублей 50 копеек серебром, описать за неплатеж».
Задарма оценили имение купца. Сравним: цена билета пассажирского пароходного товарищества «Самолет» от Твери до Ярославля — 12 рублей за первый класс. Или вот еще: на ржевском рынке «поросенок лучший» стоит рубль сорок серебром, а «индейский петух битый» — 1 рубль 75 копеек. Деревянный дом — за девять битых петухов! Самодержавие, одним словом. Помещица Тверской губернии пожертвовала 300 рублей серебром «в пользу русских воинов». Государь «по всеподданейшему о сем докладу Высочайше повелеть соизволил поблагодарить, а деньги обратить в Инвалидный капитал».
«Объявляется назначенным в ополчение мещанам, чтобы они без малейшей потери времени явились… Причем дается знать, что лица, укрывающиеся от вступление в ратническое ополчение, назначаются в солдаты, а в случае негодности — в Сибирь на поселение».

***
Ржевская мещанская вдова Авдотья Зетилова оформила опекунство на малолетнюю Лидию Мясникову, взяла из ее капитала тыщу серебром и ни гроша не отдала. Сиротский суд отобрал у вдовы дом на Князь-Федоровской стороне в 174 квартале, одноэтажный, каменный. Чтоб другим неповадно было.
 В Ржевском уезде четырем солдаткам, а также отставным унтер-офицерам Михаилу Карпову и Матвею Трифонову, матросу Павлу Иванову и двум рядовым пожаловано по 5 рублей серебром «из капитала, пожертвованного в пользу инвалидов и их вдов в воспоминание пребывания в Твери Государя Наследника Цесаревича и Государыни Цесаревны». Четырнадцать лет назад царские отпрыски Тверь посетили, а людям до сих пор платят. Чтобы помнили.
Ржевский купец третьей гильдии Семен Иванович Долгополов 21 июня 1855 года совершил купчую крепость на проданный им городскому обществу «для распространения Ржевской же городской больницы» двухэтажный каменный дом. Часть здания старой городской поликлиники до наших дней дожило и худо-бедно до сих пор служит. Государь-император купца не благодарил. Должно быть, потому, что Долгополов не пожертвовал дом, а продал. За 200 рублей серебром. В то время «теленок лучший пойный» стоил десять рублей.•