К 150-летию Бунина

Начало от 18 ноября 2020 года.

Хотя в формулировке, которую шведы изобретают перед вручением Нобелевской литературной премии, не указана «Жизнь Арсеньева», но считается, что Нобеля Иван Алексеевич получил за нее. «За строгий артистический талант, с которым он воссоздал в литературной прозе типичный русский характер», — уточнили скандинавы. Казалось бы, что там шведы могут понимать в русском характере, так нет, они еще и подчеркивают —   «типичном». Шведские академики могли подсмотреть, за что сорокалетнему Бунину присвоили звание российского академика и за что вручили Пушкинскую премию, причем дважды.
 Так-так: за «Листопад» — как поэту, за «Песнь о Гайавате» — как переводчику Лонгфелло. Ну, а мы, решили шведские академики, дадим академику русскому премию за прозу. Он четыре года назад отгрохал роман. Его не сравнишь с Голсуорси (Нобель-1932) и не толще он, чем «Война и мир» Толстого (просил, чтоб больше не номинировали), но тоже объемистый. В следующем 1933-м Нобель его ждет.
«Жизнь Арсеньева» я купил на ржевской барахолке старого рынка. Барыга-спекулянт просил трояк. На довольно потрепанном фолианте стояла цена 3 р. 60 к. Если б я не заорал ликующе: «Ты глянь, «Жизнь Арсеньева!», если б не метнулся к жене, давай, мол, купим, думается, мужик и за рубль книгу мог продать. Жена говорит: «Я тебе его из библиотеки принесу, и читай хоть до моей пенсии». И пошла наматывать круги по рядам ржевского «развала». Но видя, что я раз пять подходил к тому мужику торговаться, молча протянула мне пятерку.
Самую первую книжечку Бунина я затер у соседской девчонки с нашего двора. Она и не просила, чтоб я ее вернул. Книжка рассказов досталась ей от нашего школьного завуча. У нас их (завучей) было два, оба преподавали литературу и русский язык. У одного из них имелся свой кабинет. И когда завуч увидел, что девчонки моют пол в классе, упросил их заодно прибраться в его кабинете. Ирке в награду дал маленькую синенькую книжечку рассказов Бунина. И приказал: «Всю жизнь люби и читай Бунина».
А в той книжечке, что мы со Славкой купили на «питерском развале» (сами ленинградцы его так называли), три кита советской литературы, Шолохов, Федин, Леонов, наставляли литературный молодняк. Шукшин еще ходил в молодых, и литературные  аксакалы его поучали,  не надо тебе, Василий, распыляться. Он же за все хватался, за роли в кино, режиссуру. А нужно, считали старшие товарищи, отдавать всего себя без остатка только литературе. В этой книжечке Шолохов по Бунину и проехал. Но Шукшина не он поучал, они познакомятся позже на съемках фильма «Они сражались за родину».
Родился Бунин в один год с Лениным. Сталина пережил на восемь месяцев. Отец — дворянин, мать тоже из дворян. Отец участвовал в Крымской войне, обладал чудовищной физической силой. Пил страшно. Однажды схватил ружье, загнал мать на дерево, прицелился… Она свалилась за миг до выстрела. Бунин об этом рассказывал с хохотом. Хороши дворяне. Жена Бунина вспоминала, как он нежно любил мать. Ну да, ну да. Только хоронить не приехал. Он еще не был ни в какой эмиграции, мать умерла в 1910-м.  
Шолохова Бунин читал. О «Тихом Доне» занес в свой дневник две записи. Первую книгу он прочел в августе 1941 года. Михаил Александрович в это время находился на фронте, а Иван Алексеевич — в оккупированной Франции, под Грасом. Кстати, в отличие от Солженицына, русского (русскоязычного) нобелиата № 4, у Бунина не возникло никаких сомнений в авторстве «Тихого Дона.
«3 августа 1941 г. Читал первую книгу «Тихий Дон» Шолохова. Талантлив, но нет слова в простоте. И очень груб в реализме. Очень трудно читать от этого с вывертами языка, со множеством местных слов».
Как похоже про его же отзыв о Набокове: «Ни единого словечка в простоте — и ни единого живого слова! Главное — такая адова скука, что стекла хочется бить. Вообще совершенно ужасно!"
Сирин (псевдоним Набокова) боготворил Бунина. Росла популярность, появилась уверенность, а там и зависть. А желчно язвить они оба умели гениально — не отнимешь. Короче, отношения испортились настолько, что лишь Марк Алданов, писатель, редактор, тоже эмигрант первой волны, мог их с трудом примирить, причем младшего коллегу ему порой приходилось одергивать и пристыжать.
Закончим отзывом Бунина о второй книге «Тихого Дона», похоже, дальше он читать не стал: «30 августа. Кончил вчера вторую книгу «Тихого Дона». Все-таки он хам, плебей. И опять я испытал возврат ненависти к большевизму». В этом если не весь Бунин, то большая его часть.•