Старикам везде у нас почет

«Настоящим просим нарсуд взыскать нам, двум старикам, вспомущиствование с сына, который отказывается помогать нам уже несколько лет».

В начале тридцатых годов прошлого века такие заявления посыпались в суды от крестьян. И государство, которое каких-то десять лет назад проводило продразверстку, отнимая у своих кормильцев последнее, охотно пошло им навстречу.  А что оно теряло, во-первых? Не из своих же закромов выдаст старикам жалкое «вспомущиствование». А во-вторых, вождь велел, чтобы прошло головокружение от успехов.  

 «Проживает наш сын Степан в городе Ленинграде. Мы же не в состоянии жить вдвоем без его помощи, да притом не имея в хозяйстве лошади. Просим не отказать в нашей прозьбе. К сему подписуюсь Данила Шкаборов. По неграмотности Шкаборовой и по ея личной прозьбе росписался Михаил Зубков. 2.07.29 г.». (Орфография сохранена).

Это раньше жили по заповедям: почитай родителей, не завидуй, не пожелай имущества ближнего своего (включая жены его) и прочая, и прочая. А как только провозгласили, мол, довольно жить законом, данным Адамом и Евой — и понеслось. Дети побросали родителей, землю, деревни, подались в город. Вот и Степан Шкаборов, уроженец Ржевского уезда, нашел в Питере подругу, женился, зажил не то чтобы богато, но сносно. А про безлошадных родителей забыл. Но закон на кривой кобыле не объедешь.

По запросу установили: живет Степан Шкаборов в Ленинграде-городе, работает на радиотелеграфном заводе имени Козицкого, получает ставку по второму разряду 66 рублей 82 копейки. На иждивении у него жена и грудной ребенок. Почти буржуй.

Посмотрим, на чьей стороне закон образца тридцатых годов. Ведь не зажируешь на шестьдесят шесть-то рублей с неработающей женой и грудным дитем. А в деревне у стариков — корова, овцы, брат Степана, хоть и оболтус, но косить умеет; сестра опять же не маленькая, поможет матери. Да и какие они старики, шестидесяти нет, родились уже после отмены крепостного права, до свободы дожили, и — на тебе: в суд на собственного сына, первенца…  

Отец Данила на судебное заседание не пошел, написал доверенность жене. Заварила, пущай и расхлебывает сама. Позорище, стыдоба!

И не больно надо, хрыч-чистоплюй, и пойду,  решила мать Афимия. Гордый какой! Вся деревня, вишь ли, будет над ним смеяться. Все так делают, старый хрен…

Сын на суд, разумеется, не явился тоже. Истица ходатайствует о рассмотрении дела в их отсутствии. Суд разрешил.

 — Я, истица Шкаборова Афимия, 58 лет, мужу — столько же, имущества: изба, двор, амбар, сарай, корова, две овцы. В хозяйстве работаем я и дочь, 22 лет. Сын, 23 лет, ходит по пастухам по лету. Прошу взыскать с сына Степана на прожитие мне и мужу по усмотрению суда. Сын помощи нам никакой не оказывает. Семья у него 3 человека. К сему неграмотная.

«Суд находит, что истцы Шкаборовы Даниил и Афимья проживают в селении Нащокино при своем сельском хозяйстве, имея в наличии семью 6 человек, не считая ответчика. Хозяйство по своей мощности является слабым и не может удовлетворить необходимыми средствами к существованию. Ответчик числится членом двора, но в течение ряда лет материальной помощи своим родителям и хозяйству деревни не оказывает, тогда как к этому имеет возможность, хотя и в небольшом размере. А посему нарсуд решил: руководствуясь статьей… закона о браке, семье и опеке,  взыскать с ответчика шесть рублей в месяц».

Прожиточный  минимум в те годы еще не изобрели, продовольственную корзину не сплели. Решали на глаз.  Есть корова, но о ее производственной мощности ничего не говорится, должно быть, не рекордсменка. Хотя, если брать по меркам продразверстки, старики вполне зажиточные. Но… другие времена, другие задачи. Вот тебе, дед, пятак на водку из сыновнего кармана, и не забудь: коллективизация на носу.