"И вечный бой..."

В cентябре исполнилось 625 лет Куликовской битве, положившей начало разгрома монголо-татарской Орды. Казань отметила свое тысячелетие с размахом и пригласила на день города президента России. Владимир Владимирович откликнулся охотно, но не знаем, пригласил ли президента Татарстана на ответное торжество. Да и куда приглашать? Несколько городов Подмосковья претендуют на самую заметную роль в свержении ига. Во-первых, Коломна. Здесь Дмитрий Донской собрал войско, чтоб вести его на Куликово поле, битву с Мамаем. Но в Коломне не успевают водрузить памятник Дмитрию Ивановичу. Протянули с проектом и конкурсом. Бронзовый пятиметровый конь уже готов, а всадник — только к весне.

В Дзержинском Дмитрий Донской установлен. Восемь лет назад его воздвигли. В этом подмосковном городке князю явился Николай Чудотворец и предсказал победу над татарами. Но дзержинский памятник Донскому — и вовсе без коня. Денег не хватило на лошадь. Есть еще город Дмитров неподалеку. И памятник князю в нем имеется. Но мало того, что — тоже безлошадный, так еще — и не тому князю.

Представляете, в Дмитрове — памятник Долгорукому? (Все равно что в Ржеве — Михаилу Тверскому). А тут еще академик Фоменко не унимается со своими сенсациями. Вовсе, говорит, это было не там и не тогда. Куликовское сражение, мол, происходило на территории Москвы, возле гостиницы «Россия». Там и церкви имелись, в названиях которых значилось: «На Кулишках».

Его обвиняют в некомпетентности и шарлатанстве, а он спрашивает в свою очередь: «Почему же археологи до сих пор не могут найти останков ни одного воина возле Непрядвы и Дона?» Ученые, придерживающиеся классической версии, и сами не поймут. Пожимают плечами, неуверенно возражают: «Поле все же широкое: восемь километров в длину, девять — в глубину… Да и копья все-таки находят, и кресты нательные. А останки… не обнаружены пока».

Междоусобные войны среди русских князей (а они, почти все, были друг другу братья, зятья, сыновья) не прекратились ни после татарского разорения, ни до, ни по окончании Куликовской битвы.

Как-то мэр Москвы встречался с тверскими промышленниками. Они выставляли продукцию предприятий, которые загибались без заказов. Мэр обратился к ним с речью: «Когда-то московское и тверское княжества враждовали…» Руководители всяких «…о», владельцы контрольных и прочих пакетов, оторопели. О чем это светлейший бает? А он, оказывается, припомнил обиды всех своих предшественников, начиная с Ивана Калиты. Глаз бы вон, да не те времена. Нашел чего вспомнить! Но если уж на то пошло… Открутим ленту Леты лет на 50 назад от Куликовской битвы.

Т атары умело разжигали междоусобную ненависть между русскими князьями, вручая ярлык на великокняжеское правление то одному, то другому своему вассалу.

Пятнадцать лет верховным князем сидел наш земляк Михаил Ярославич Тверской. Все соотечественники его признавали государем, даже новгородцы, правда, с оговорками. Один только князь московский Георгий (Юрий) III брыкался. И ненавидели они друг друга люто, причем летописцы винят больше именно московского князя. Называют его бессердечным («черная душа»), обвиняют в убийстве рязанского князя; и, говорят, он был таким жестоким, что даже родные братья сбежали от него в Тверь.

А Михаил Ярославич правил спокойно, жил в основном в Твери, пару раз подступал к Москве, чтоб Георгия усмирить, но — безрезультатно.

Вскоре возьми да и помри правитель Орды хан Тохта. Михаила отозвали в Орду на два года. Пока он был в командировке, Георгий подсуетился. Послал в Новгород своего наместника Федора Михаиловича Ржевского (с Тверью мы в ту пору не дружили; скорее всего, у нас была московская прописка). Агитаторы возмущали новгородцев против Михаила, мол, пресмыкается перед новым ханом Узбеком, про Отечество забыл. Чуть не дошло до битвы, но помирились. Московский князь сел в Новгороде — и давай задаривать хана Узбека. Так ему понравился, что татарин отдал в жены Георгию любимую сестру Кончаку. А Михаила Тверского вызвал на Азов и отрубил ему голову.

П рошло 50 лет. Москва набирала силу, стала централизованней, чем прежде; княжил в ней Дмитрий Иоаннович (Донской). У Руси появился сильный враг: князь литовский Ольгерд. Тверью правил уже другой князь, тоже Михаил, но Александрович. По печальной традиции Тверь с Москвой враждовала по-прежнему. Михаил дружил с князем литовским, подарил Ольгерду в жены сестру. Ольгерд в свою очередь, чтобы подружиться с князем из Перемышля, отдал ему в жены дочь.

Михаил Александрович обратился к Мамаю за ярлыком на правление Русью. Хан говорит: «Бери суверенитету, сколько унесешь», — и даже войско предложил, но Михаил отказался, сказал, что хватит и ярлыка. Мамай был хитрым правителем. Пока Тверской радовался новому назначению, коварный татарин позвал в орду Дмитрия Донского, утвердил его великим князем да еще продал за десять тысяч сына Михаила Тверского Иоанна, который был у него в заложниках.

Время шло, Дмитрий развил бурную деятельность; зная, что ему придется воевать с Литвой, Ордой и Тверью, собрал под свои знамена Суздаль, Ростов, Смоленск, Брянск и других князей. Михаил Александрович благоразумно решил сдаться, признать себя «братом молодшим» и отказаться от претензий на великое княжество.

В 1376 году Дмитрий подошел к Казани. Казанцы выехали на верблюдах. Но русские витязи не испугались, а казанцы, видя их стойкость, побежали назад в город.

Вскоре умер литовский князь, и у прибалтов началась междоусобица. Дмитрий воспользовался ситуацией и вернул часть городов. Татары захватили Нижний Новгород и Рязань.

И вот наступил день Куликовской битвы, 8 сентября 1380 года. Дмитрия благословил игумен и основатель монастыря Святой Троицы Сергий Радонежский, дал князю двоих иноков: Александра Пересвета и Ослабю.

Точный маневр Дмитрия Донского до сих пор вызывает восхищение у военспецов. Он точно рассчитал время, скорость, маршрут и выбрал неудобное для неприятеля место битвы.

П ереход от Коломны до Дона в 190 километрах занял 11 дней. Дмитрий не знал о намерениях князя Рязанского Олега. Он, хоть и предупредил о нашествии Мамая, но считался союзником Орды. Другой союзник татар, литовский князь Ягайло, тоже устремился к Куликову полю, но Дмитрий его опередил и разъединил потенциальных противников.

Донской применил еще одну новинку для того времени: переправившись через Дон, он прикрыл тыл рекой. Выделение сторожевого полка также ошарашило татар. Полк состоял из легкой конницы, а Мамай до этого применял проверенный маневр: выпускал легкую конницу лучников против неподвижного противника и осыпал его ливнем стрел.

Сражение началось с поединка двух богатырей: татарского Челубея и русского Пересвета. «И спадоша оба на землю мертви, и ту конець приаша оба», — говорится в «Сказании о мамаевском побоище».

Мамай наблюдал за битвой на недоступном расстоянии. Дмитрий Иванович снял великокняжеское платье и доспехи, передал их боярину Михаилу Бренку. Тот облачился в них и взял в руки черный с золотом стяг главнокомандующего. Переодетый боярин стал легкой добычей для татар.

Дмитрий надел платье простого воина и сражался в первых рядах передового полка. «Много по голове и по плечам и по животу били и кололи и секли, но спасся он отсмерти, только утомлен был от великой битвы почти до смерти». Он был тяжело ранен, его дважды сбивали с коня; князя видели сражавшимся то с двумя, то с тремя ордынцами. Избитый, израненный, он пешком до-брался до срубленного дерева. Его нашли два «простых воя», костромичи.

Татары начали теснить русских, и Мамай, руководивший боем с Красного холма, уже торжествовал.

Исход битвы решил засадный полк. Конница вырвалась из дубравы, ударила во фланг и тыл. Часть татарской конницы потонула в Непрядве, часть бросилась к Красному холму, смяв собственную пехоту.

Мамай бежал в Орду, вскоре его разгромит другой хан — Тохтамыш. Мамая убьют в Кафе (Феодосии) бывшие союзники итальянцы.

В есть о победе русских донеслась до Крыма, Кавказа, до столицы Болгарии Тырново. Узнали о ней и восхищались ею Византия и Рим. Западная Европа устами немецкого писателя Кранца произнесла: «Между русскими и татарами произошло страшное сражение, какое только известно было на памяти людей».

Но… «вечный бой, покой нам только снится». Кстати, как бы звучали знаменитые строки Блока о летящей по берегу Непрядвы степной кобылице, поверь он бредовой версии о месте Куликовского сражения не в этих местах (на территории нынешней Тульской губернии), а в Москве, как уверяет академик А. Фоменко?

Через два года хан Тохтамыш за-хватил Москву и сжег ее. Орда снова обложила Русь данью. Наше Отечество ждало новых героев. И они появились. Иван III, а потом и четвертый довершили дело освобождения Руси от монголо-татарского ига, начатое Дмитрием Донским на Куликовом поле.