По Володарского с Гольдштейном

Ржевские тихие улочки осенней порой по-особому привлекательны и увядающе прелестны. Как пушкинская чахоточная дева. Сегодня есть, завтра нет, а совсем скоро — вьюги, метели, разгар отопительного сезона…

Пока же — шуршащая листва, «силуэты багровых сердец», дымок от печных труб, «как беззвучный хорал». Это в патриархальных кварталах. В коттеджных, подсвеченных «колдовским каким-то цветом», обреченное дотлевание палисадниковых астр ничуть не омрачает стойкого ощущения уверенности в сегодняшнем, а главное, в завтрашнем дне.

Остановишься, залюбуешься, а если удастся перекинуться парой слов с хозяевами, то получится такой диалог:

— Вы из какой газеты? А-а-а… Вас, наверное, интересует, сколько стоит дом построить? — тоном человека, смертельно уставшего от подобных вопросов.

— Нет, я о другом хотел бы полюбопытствовать. Среднесуточная температура окружающей вас среды каким-нибудь образом влияет на климат внутри вашего помещения?.. Ну, теплоснабжение вам включили?

— У меня его никто и не отключал…

А благоустроенные многоэтажные кварталы воют: «Тепла-а!» — и никакой лирики. Однообразно, приземлено, банально, насущно.

Наши коллеги-газетчики открыли замечательную рубрику. Они прогуливаются по микрорайонам с главой города. Мэр так обстоятельно живописал перспективы на кирпичном, что от объявлений о покупке квартир в том районе теперь не будет отбоя. А на «кранах» распродадут жилье задарма или поменяют на «кирпичный» с доплатой. Не остановят жителей гарнизона, «пентагона» даже обещания губернатора взять их скандальную котельную под контроль. Пусть ее хоть сам президент контролирует.

Мы тоже пригласим кого-нибудь на прогулку по ржевским улицам. Например, князя Владимира, по легенде — самого-самого первого ржевского мэра.

— Не лепо ли, княже, седлать брзого комоня (коня — А.Н.) и обозреть град свой, как бывало давеча? Неужто до сих пор зло дершишь, из-за того идиота, что тебе сапоги б/у подсунул?

— Знамо дело, лепо, земляк, — молвил князь, — да не в сапогах причина кручины. Не упоминаюсь я ни в одной летописи. Уж и не знаю, был ли я на самом деле. Даже Олег Храбрый, который снес хулу на хвалу, когда тресну нужда на волю (ударило насилие по свободе) в своей последней книге красной упоминает меня как местночтимого ржевского святого. А сие звание не официальное есть, внуче Велесов. Так что ступай лучше к Володарскому. Нынче Покров, а его улица когда-то так и называлась.

Моисей Маркович согласился с удовольствием. Улица его имени начинается у Тертия Филиппова (бывшая Либкнехта). Пожилые люди потешно коверкают, путаясь в названиях: «Филипкнехта».

— Когда котельную построили, как раз посередке улицы, тут она и закончилась, — уверяла бабуля. Ее убедительно поправил дед: «Ты чего несешь всякую (в смысле — ерунду). Сто лет живешь тут, а не знаешь (в смысле — ничего). Я помню, что тут 70 лет назад было. Вот этот дом в войну уцелел, только без крыши остался, и тот, двухэтажный, деревянный. На месте котельной две развалюхи торчали, их снесли. Но дальше пройдете и увидите, что Володарского тянется до самого «Охотника». И не слушайте вы эту (в смысле — старую женщину).

Они яростно заспорили: «А где тогда по-твоему техникум учительский стоял?! А-а!.. На-а!»

Моисей Маркович морщился, слушая. Хоть и недолго, но все же он был комиссаром по делам печати, пропаганды, агитации; цензурой заведовал, поэтому нецензурной брани не выносил.

— Моисей Маркович, жители Твери собрали подписи, чтоб вашу улицу срочно переименовать. Прихожане храма близ железнодорожной станции Володарская, под Питером, обратились к начальнику дороги с такой же просьбой. Вас называют мелкотравчатым политиком, гимназистом-недоучкой, членом мелкобуржуазной националистической организации, объединявшей полупролетарские слои еврейских ремесленников; портным, получившим портфель комиссара.

— Любопытно. Полупролетарские — это как? Рабочий на полставки? Знаю-знаю, еще меня обвиняют в том, что мое убийство в 1918 году послужило провокацией к развязыванию красного террора. Но это, господа крупнотравчатые, уже перегиб.

После убийства Володарского (псевдоним М. Гольдштейна) Ленин телеграфировал в Петроград: «Товарищ Зиновьев! Только сегодня мы узнали в ЦК, что в Питере рабочие хотят ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы их удержали.

Протестую решительно!

Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.

Это не-воз-мож-но!

Надо поощрить энергию и массовидность террора» (26 ноября 1918).

Моисей Маркович протер очки, когда мы миновали кировский мини-рынок и указал на магазин «Вереск»: «Из чего нынче водку делают?»

— А почему вы спрашиваете?

— Ильич в свое время настаивал: «Я решительно против всякой траты картофеля на спирт. Спирт можно и должно делать из торфа».

— Так вот почему у нас «паленку» мазутом называют…

— Про меня хоть что-нибудь хорошее пишут сегодня? — тихо спросил Володарский у магазина «Охотник».

— Совсем немного: отличался ораторскими способностями, в период Первой мировой — воин-интернационалист.

— Ну и на том спасибо… А улицы ваши я своим именем называть не просил. В Твери пусть они ее переименуют в Платовскую или в Михаила Тверского. Только пусть уточнят, в какого. Михаил Тверской второй в Торжке такое вытворял со своим войском, что местные жители Батыя называли мелким хулиганом.

На свой последний митинг Володарский ехал на автомобиле. Кончился бензин. Моисей Маркович пошел пешком. Убийца спокойно выстрелил и скрылся бесследно. Володарского похоронили на Марсовом поле. Площадь и прилегающие улицы были заполнены народом. Салютовали из 21 орудия Петропавловки.

Когда А. Собчак возвращал Санкт-Петербургу его историческое имя, он аргументировал дипломатично: «Мы уважаем Владимира Ильича. Но уже есть город его имени — Ульяновск…»

Если восстанавливать историческую справедливость, то следует все же унять истерический псевдопатриотический пыл.

И напоследок.

— Моисей Маркович, вы уж не обижайтесь, если мы когда-нибудь переименуем вашу псевдонимную улицу. Вы все же далеки были от Ржева. А спасибо вам уже за то, что с вашим именем связывают выход в свет уникального альманаха «Литературный музеум», положившего начало ценнейшим архивным публикациям «Встречи с прошлым».

— Желаю вам жаркого отопительного сезона и удвоения ВВП.