Злосчастная «Эмка»

«Ознакомившись с данными материалами и принимая во внимание, что расследование настоящего дела поручено мне, — докладывал младший советник юстиции, — усматриваю в деле признаки преступления..., квалифицируемые как «ложный донос».

При этом страшном слове у современного читателя встают перед глазами миллионы оклеветанных и оболганных жертв массовых репрессий 1920-1950-х годов.

Но случившийся ложный донос в Ржеве не имеет политической окраски и относится к 1972-му.

Солженицын уже два года как лауреат Нобелевской премии, хотя «Архипелаг ГУЛАГ» еще не увидел свет — книга готовится к печати в Париже. Год назад прошел XXIV съезд КПСС. Кругом трудовой подъем. Страна строит, доит, добывает миллиардный пуд хлеба, проводит миролюбивую внешнюю политику, и сам Ричард Никсон, американский президент, приехал в Москву, чтобы подписать договор об ограничении наступательных вооружений.

А тем временем в одной из деревень колхоза «Красная Итомля» городские мужики, присланные на подмогу хлеборобам, борющимся за урожай, ведут до того не советский образ жизни, что следователь прокуратуры не выдержал и возмутился: «Принять меры общественного воздействия и сообщить в прокуратуру».

Младший советник юстиции вообще-то занимался расследованием дела о пропаже мотоцикла. Стал опрашивать свидетелей, а в показаниях — одно и тоже: «Отправили в колхоз от механического цеха. На остановке встретил Котова, он был в нетрезвом виде». «В деревне нас поселили шестерых в одном доме. Приехали, выпили». «На работу мы не пошли, потому что был день приезда. Вечером мы выпили и ушли в Итомлю на танцы». «Я ехал на мотоцикле, меня задержал милиционер, в кармане у меня была бутылка «Зубровки».

И так в каждом показании: море водки, драка, выбитые стекла, тяжкое похмелье, снова выпивка. Сидит простой советский советник юстиции и рассуждает: «В чем корень зла? Что ж они так пьют? Пережитки! Проклятые традиции! Тыщу лет назад князь неосторожно обронил: «На Руси есть веселие пити». И понеслось. С радости, с горя, от нечего делать, от бе-зысходности, за компанию. Надо с этим кончать! «Принять меры общественного воздействия и сообщить в прокуратуру». А тут еще этот мотоцикл…

Заявление в милицию от Котова: «Прошу вас помочь мне в розыске моего мотоцикла марки М-106, который угнан в ночь c 19 на 20 августа из сарая, расположенного в поселке Зеленькино».

Чудак этот Котов, ей богу. Взрослый человек, дважды судим, а затеял дешевую авантюру, которая не тянет даже на плохой детектив. Жену втянул, тещу — неграмотную престарелую женщину.

«Я лично отговаривала дочь покупать мотоцикл, так как Котов часто употреблял спиртные напитки, но она меня не послушалась. Когда был украден мотоцикл, не знаю. Я тогда находилась в деревне».

В милицию Котов ходил с женой. Это он ее так называет. «В колхоз мне позвонила жена. Сказала, что из сарая угнан мотоцикл. У меня есть двое детей, у них два велосипеда, которые хранятся в том же сарае, где мотоцикл. Ключ целыми днями находится в замке…»

Она его называет по-другому. «Вместе с сожителем Котовым мы купили в кредит мотоцикл в деревне Образцово. 17 августа Котов уехал в колхоз от завода. 19 августа вечером из сарая я взяла ведра и пошла в контору на уборку. Мотоцикл стоял на месте. Поставила ведра, сарай закрыла на замок, но ключ оставила в нем. На следующий день я пошла в сарай и не обнаружила мотоцикла. Позвонила Котову в колхоз». Приехал он через два дня.

Следователь опросил свидетелей. Всех шестерых, что жили в одной избе. И кроме того, что присланные на подмогу сельским труженикам городские бездельники пили, дрались, не выходили на работу, он обнаружил любопытную деталь.

Следователь — свидетелю Петрову:

— А на чем вы поехали в Итомлю на танцы?

— На мотоцикле.

— Случайно не на «Эмке» голубого цвета?

— Ну да.

— А куда он делся?

Из объяснений Прошкина:

«Когда мы приехали на машине в деревню, Котов подъехал на своем мотоцикле».

Так-так-так! Опросили Котова:

— Ты на чем в деревню приехал? И расколол.

«19 августа я был направлен в колхоз на две недели. Все поехали на автобусе, а я вернулся домой. Жены не было. Сел на мотоцикл и уехал. В этот день мы не работали, сложились выпить. Вечером легли, а утром я увидел, что нет мотоцикла».

Из объяснений Прошкина:

«Мы выпили и поехали на танцы. Котов спал весь в крови. С кем по-дрался, не знаю. В доме было выбито стекло вместе с рамой. Потом я узнал, что у моей двоюродной сестры свадьба. Котов спал в пьяном виде, и я никак не мог его разбудить. А когда разбудил, спросил у него мотоцикл. Он невнятно мне сказал, что разрешаю. Но только предупредил, чтобы я его не разбил и не попал в милицию».

И накаркал. Прошкин и фару разбил, и мотоцикл «подарил» инспектору ГАИ.

Из объяснений инспектора:

«У переезда я остановил мужчину на мотоцикле. Номеров не было, фара разбита. Водитель был пьян, из кармана торчала бутылка «Зубровки». Имя он назвать отказался. Я не рискнул его в коляске доставить в отделение милиции, так как добровольно следовать со мною он отказался. Я его примерно знал и мог установить его фамилию. Узнал, что это Прошкин. Написал рапорт. Мотоцикл доставил в отделение милиции».

Так что ж ты, Котов, мозги пудришь? Ложные доносы пишешь?

«Чтобы Прошкина не посадили, мы с ним договорились, что мотоцикл он восстановит, а так как в милиции его никто не знает, то скажем, что мотоцикл пропал из сарая, где я проживаю».

Ошибаетесь , гражданин Котов, милиция знает всех в лицо. И пока вы с женой, которая ни о чем не подозревала, писали заявление, Прошкина обнаружили, задержали, назначили за мелкое хулиганство месяц исправительных работ (хоть он и оправдывался: «Нецензурными словами инспектора не называл»), удержали 20% заработка, обсудили на месте работы. И, кстати, за это время, вас, Котов, успели уволить с места работы за систематические прогулы. Но это еще не все. За ложный донос вы привлекаетесь к уголовному делу по статье 180 ч.1.

Характеристику Котову написали такую, что можно расстреливать пожизненно. Поэтому адвокат на процессе произнес всего три предложения. Третье — традиционное: «Прошу не лишать моего подзащитного свободы».

Суд удалился на совещание в 12.20. А в 13 часов 20 минут огласил приговор.

«Признать виновным и назначить наказание в один год и шесть месяцев лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима» .

Адвокат помог составить кассационную жалобу о «крайне суровом» наказании, но тщетно. «Доводы жалобы о снисхождении наказания удовлетворению не подлежат. Учитывая неоднократную судимость.., приговор оставить без изменения, жалобу адвоката — без удовлетворения».

P.S. А что же стало с мотоциклом?

Уже из мест лишения свободы Котов делает запрос: «В моем уголовном деле находится акт технического состояния мотоцикла… Прошу прислать его по адресу: «Торжок, Учр. ОН…»

Странно, зачем он ему на зоне, этот акт? Суд любезно ответил: «Акта о техническом состоянии в уголовном деле не имелось. Из заявления видно, что акт был возвращен вместе с мотоциклом».