Евгений Федорович Сердится

С 86-летним Е. Сивковым, инженером УНР, около двадцати лет отвечавшим за содержание полосы военного аэродрома, год назад мы говорили о ржевских дорогах. Евгений Федорович рассказывал об асфальтовых покрытиях, технологиях, той ответственности, которую несли работники; сравнивал, удивлялся, недоумевал. На этот раз мы встретились вблизи недавно отремонтированной улицы Карла Маркса, но «разбора полетов» не последовало. О качестве работы специалист отозвался нехотя и вскользь, мол, через пару лет придет в негодность —камень уже проступает сквозь асфальт. Потом речь пошла не об этой ерунде.

Е. Сивков рассказывал о прославленных летчиках, конструкторах, государственных деятелях, со многими из которых ему довелось, а с некоторыми посчастливилось встречаться, служить, работать бок о бок.

Упомянули тех, кто когда-либо приземлялся на ржевском аэродроме. Даже Бориса Березовского назвали. Даже Иоахима фон Риббентропа. Вернее, о первом вспомнил я — Евгений Федорович тогда уже был на пенсии. Слух о том, что опальный олигарх, он же замсекретаря совбеза, приземлился в Ржеве по пути из Киева в Москву, дошел до журналистов "РП". Они ринулись к месту любопытного события, но, говорят, приблизиться и снимать охрана не позволила за версту.

Всех последующих героев вспоминал Е. Сивков. Рассказывал много, интересно, смешно. «Иоахим фон Риббентроп, — сообщил Евгений Федорович, — в 1939-м вылетел из Москвы, где подписал договор с Молотовым, сделал в Ржеве посадку, придумал заправку».

С остальными, о ком вспомнил Е. Сивков, он встречался лично.

Это было время, которое диссиденты называли вегетарианским, сравнивая его с каннибальскими годами массовых репрессий. Но никому и в страшном сне не могло присниться, что в авиационной и космической отраслях может наступить такой бардак, когда самолеты, вертолеты, спутники, ракетные ступени станут падать, как перезревшие яблоки.

— П. Батицкий, командующий войсками ПВО (лично расстрелявший Л. Берию) прилетал сюда много раз, — продолжает рассказывать Е. Сивков. — Запомнилась такая встреча. Возле ангара, недалеко от Голышкина, стояло тренажерное деревянное здание. Называлось ТЛ-1, там летчики тренировались. Возникла необходимость поставить новый тренажер ТЛ-2.

Возвели перекрытия, подвесили балки, усилили стропила, сто раз все перепроверили. Объект государственной важности посетили и осмотрели высокие чины, ждут самого главного. Наконец, прибыл Батицкий. Вошел в здание, остановился на площадке, к нему подходят, представляются: «Товарищ, командующий, начальник тренажера, капитан Чайчук».

— Как, капитан, не завалится?

— Никак нет, товарищ командующий! Инженер сказал, надеж- но. — Передай этому инженеру, если завалится, я его за яйца под- вешу.

Регулярно в Ржеве проходили сборы командующих. На дальнем старте (там потом тир сделали) однажды поставили мы палатку, солдаты привезли лапника, рас- стелили на полу. Хвоей пахнет, дух лесной. В этой палатке буфет организовали. Лариса там такая торговала, вот… Груди огромные, вырез — еще больше. Офицеры часто заходят. Им же интересно. Покрышкин меня увидел: «О, Женя, здравствуй». Кожедуб его спрашивает: «Кто это такой?» Покрышкин говорит: «Это лучший мой друг!»

— Давай, заходи, — приглашает меня в палатку.

— Александр Иванович, я не один.

— Все заходите. Три по сто пятьдесят за мой счет.

А когда мы вы— шли, я слышал, как Кожедуб рассказывает что-то вроде анекдота. Он не- давно из Кореи, 26 американских самолетов подбил, об этом даже в газетах писали. Американец просит показать того, кто его сбил. Приводят корейца: «Да что вы! Это не он». На китайца показывают — крутит головой, тоже не тот, мол, не то вы мне подсовываете? Приведите, того, который орал: «Миша, в рот перерот, прикрой, я его шлепну!»

Констуктор Яковлев только что изобрел Як-25 — первые наши низковысотники. У них под крыльями устанавливали маленькие колесики, дутики, чтобы при по- садке крылья страховать. У меня сохранилась еще пара. Черные резиновые надувные круги, диаметром 30 сантиметров, потом на сорок стали делать.

Высота низкая, турбины засасывали камушки, были случаи, когда ворона попадала, лопатки лопались. Их, кстати на «Почто- вом» («Электромеханика») изготовляли и калили.

Стоят конструкторы на ближнем «кармане», обсуждают, как обезопасить.

— Вы присутствовали при этом?

— Часто присутствовал, мне необходимо было присутствовать… Ну, я и произнес вроде как про себя, мол, а что если по- ставить сетки? И что ты дума- ешь?! За одну ночь московский авиационный завод изготовил и даже покрасил 106 сеток на 53 самолета, они же двухтурбинные. Ячейка — шесть на шесть, хоть песок сей.

На вторые сутки Як прилетает, поставили сетки, на взлет. Смотрят, самолет что-то тяжело поднимается. Забора воздуха ему мало. У Яковлева аж звезды маршальские раскалились: «Трам тарарам, найдите мне того пацана…»

Сетки сняли. Из контрразведки полковник говорит: «Ну, ты, Женя, предложил!» «Кто из нас конструктор, — оправдываюсь, — я или он, будет соображать впредь».

Потом я эти сетки поставил как ограничители полосы, на обочину пристроил, они так смотрелись красиво. Швейная фабрика нам шила посадочные чехлы, мы их красили. Одна сторона черная, другая белая. И поставил я рядом эти сетки. Но опять не слава богу. Самолеты к параду готовились, один Як пошел стороной и задел сетку. Опять крик, шум… Яков- лев на испытаниях присутствовал, ему было тогда лет пятьдесят. Самые теплые воспоминания о Покрышкине. Спрашиваю Евгения Федоровича о доме на берегу Волги, который еще во времена моего детства, да и позже, называли покрышкинским.

— Тот дом построили для генерал-майора Васильева, директора первого ранга, начальника Калининской железной дороги. Управление железной дороги располагалось на Кривощапова, дом 7. И мать моя тоже жила в доме № 7. Почта приходит для управления, а мать безграмотная, почтальон ей вручает, расписывайся, говорит, это тебе…

— И как тот дом к Покрыш- кину попал?

— Когда Васильев умер. Он по- хоронен на Казанском кладбище, недалеко от церкви. Дом, который специально для него построили, был одноэтажный, говорят, баня там имелась облицованная, я-то там не был. Покрышкин там жил, кажется, с 1953 года.

— А до этого где он жил?

— В Калининских домах, в гарнизоне.

— А не слышали вы, рассказывал пожилой ржевитянин, что одно время Покрышкин проживал на Пионерской, в одном из финских домиков?

— Не слышал. Те дома по- строены во времена, когда полк генерала (он был командиром корпуса, вспомню потом, как его фамилия) прибыл из Китая в 1952 году, когда там заваруха случилась. Для них и работников базы, на которую и я поступил (в/ч 30084), построили домики напротив больничного городка, по улице Пионерской, в Артиллерийском переулке, и назвали финскими.

Я жил в доме, который мне Покрышкин предложил. А дело было так. Повстречались на аэродроме, он спросил, как живу.

— Женился, живу у тещи.

— Подойди ко мне в конце сентября.

Иду с аэродрома, свет горит у него в кабинете. Решил зайти. В приемной адъютант, лейтенант, сидит и Олешня — командир 514-го завода. Вышел один под- полковник, вошел Олешня. По- том выходят они с Покрышкиным, Александр Иванович меня увидел.

— Заходи. Тебя устроит квартира, в которой жил железнодорожный комендант, майор, он уехал в Смоленск, и еще там проживает семья, работают на Петровском заводе?

— Конечно, устроит, спасибо.

— Поживи там, потом я тебе свою отдам.

Сам он жил в Калининских домах, в квартире на Ленинградском шоссе. Я на фотографии видел, поставили бюст Покрышкину почему-то не напротив окна его кабинета, а в углу где-то. Помню памятник Ленину и Сталину возле штаба корпуса. Сюда входили Хотилово, Андреаполь, Смоленск, Кричев… На открытии памятника Покрышкину дочка его, говорят, приезжала. И никого из ветеранов… На крыше даже шифера нет. Пишут, что бригаду назовут именем Покрышкина. Все недоделки будут ложиться на это святое имя… Нынешние военные в такой коррупции по- грязли — стыд и срам. Лет десять назад еду в поезде, в вагон солдат сел. Три бутылки пива поставил на столик, угощает.

— Ты куда едешь?

— Домой на выходные.

 — Часто ездишь?

— Каждую субботу.

— Как же тебя отпускают?

— Пусть попробуют не отпустить, я им устрою…

Оказывается, он на даче у гене- рала служит, три коровы держит. Вот чем генералы занимаются. А раньше какие военные были! Едем на ГАЗ-63, борта высокие, бежит Кожедуб, машет рукой, мол, тормозни. Останавливаемся, я из кабины выскакиваю, чтоб ему место предложить, а он уже в кузов впрыгнул: «Сиди, сиди, подбрось меня только на дальний старт». Вот так. Я в кабине, а Иван Никитович, трижды герой Советского Союза, в кузове. Сей- час найдешь такого генерала?