Вынырнувший из забвения

Сергей Михайлович Прокудин-Горский — русский фотограф, изобретатель, химик, создатель уникальной «Коллекции достопримечательностей Российской империи». В этом году исполнилось 150 лет со дня его рождения в городе Муроме Владимирской губернии.

Когда мастер в 1909 году продемонстрировал Николаю II цветные снимки, полученные при помощи запатентованного им изобретения, превосходящего по качеству зарубежные разработки, царь ликовал. Прокудин-Горский получил неслыханные привилегии — в его распоряжении оказались: железнодорожный вагон с фотолабораторией, пароход, моторная лодка, автомобиль «Форд», документы из царской канцелярии, по предъявлении которых его группу пропускали в любой уголок империи, сопровождали, помогали, охраняли.

Появилась возможность путешествовать по стране, снимать соборы и мечети, заводы и пашни, царскую семью и крестьянских детей, цветы, деревья, звезды, солнечное затмение. Думается, в России, да и нигде в мире, ни до, ни после не было счастливее фотохудожника, чем Сергей Михайлович. Но и наделенного таким талантом мастера тоже нужно было поискать. Он был не только незаурядным химиком (учеником Менделеева), обучавшимся в Берлине и Париже, не просто удачливым изобретателем и конструктором, первым в России разработавшим метод цветной съемки. Прокудин-Горский окончил Императорскую академию художеств, то есть в совершенстве знал живопись, архитектуру, зодчество.

Чуть позже русский самородок Сергей Есенин имел возможность путешествовать в похожем вагоне с друзьями в составе секции литературного поезда имени Луначарского. Поездки по городам России совершались «для ознакомления масс с современной литературой». Но поэты и писатели по-другому устроены. Несколько месяцев поездил, или однажды посетил Баку — и выдал "Персидские мотивы", где признается, что никогда не был на Босфоре. 

Наследие Прокудина-Горского не тускнеет в прямом смысле. В этом и состоит чудо разработанного им метода. Аппарат громоздок; для того, чтобы сделать три снимка через три фильтра, требовалось, чтобы человек (или группа) сидел неподвижно около трех секунд. Но результат того стоил. Дальнейшие разработки ученых и конструкторов ускорили процесс съемки, однако добиться такого качества цветопередачи, как на фотографиях Прокудина-Горского, удалось спустя десятилетия.

Впервые наткнулся на двойную фамилию фотографа в начале девяностых. Листал фотосправочник, дошел до цветного фотопортрета Льва Толстого в Ясной Поляне, был уверен, что это просто раскрашенный снимок — ну какая могла быть цветная фотография до революции? Больше информации о фотографе в то время найти не удалось. Вынырнуть из забвения Прокудину-Горскому помог интернет.

Фотографы-любители 1980-х штамповали черно-белые снимки в таком количестве, что становилось некуда их запихивать. Половина была ужасного качества, тем не менее любитель принимался осваивать цветную фотографию. Покупал горы литературы и справочников, никогда их не дочитывая до конца. И правильно делал, потому что, наткнувшись на совет не фотографировать радугу — она все равно не получится, или белый цвет — выйдет грязным, можно охладеть к дорогостоящей затее и возне. 

Сейчас, когда каждый может снимать, на фотографа уже не смотрят, как на волшебника. Где вы, магниевые вспышки и вылетающие птички? Щелчок затвора не завораживает, о таинстве приготовления снимков, что сродни ворожбе и колдовству, многие уже и не догадываются. 

Если кто-то делал сам цветные фотографии, помнит, что в Ржеве купить все принадлежности сразу было невозможно. Или почти невозможно. Если в «Огоньке» на Советской была в продаже пленка и даже цветная фотобумага, проявитель для цветной пленки — фигушки. Но даже допустим, что в конце квартала, месяца или года завозили то, другое и третье; то уж проявителя для цветной фотобумаги наверняка не оказывалось ни в «Огоньке», ни в «Культтоварах» на Коммуне. Больше реактивов и принадлежностей нигде во Ржеве не продавали. Только в Москве…

Наконец вы в ванной, там лаборатория, вы делаете пробный отпечаток. Получаются синие пионы, черные листья, лиловые лица. Берете фильтр, одно название которого — пурпурный — сводит с ума. Делаете повторную пробу — лица, листья и пионы становятся желтыми. Потом полдня тасуете фильтры, как колоду карт, на сотой пробе убеждаете себя: «А что, небо вроде бы такое и было, предгрозовое с прозеленью».  

Забава дороговата, процесс тягомотный, результат нулевой. От одной только получасовой промывки каждой фотографии чокнешься. А еще вы можете залить соседей внизу, потому что в кромешной тьме промывающаяся фотография норовит выскользнуть из кюветы и перекрыть горловину раковины.

Но вы не прекращаете стараний, потому что в самый первый раз у вас случайно получился  сносный снимок. Вы навеки запомнили номер фильтра (ЖС 18), который даже не корректирующий и не контактный, а обыкновенная насадка на объектив фотоаппарата. И сколько радости! Ах, проклятая пресыщенность... 

Исчезли проявочные бачки, увеличители и глянцеватели, упростился и стал доступен даже ребенку процесс съемки. Но что-то волшебное и магическое в фотографии все же осталось. Как в машине времени. Она обрела даже не художественную или историческую ценность, просто время в ней угомонилось и успокоилось… 

Исследователи обратили внимание на такую странность: путешествуя по Верхней Волге в мае 1910 года, Прокудин-Горский сделал 19 снимков в Торжке, 17 в Ржеве, 10 в Зубцове, 18 в Старице, 17 в Кашине. А Тверь почему-то ему приглянулась меньше, снимков столицы Тверской губернии не так много. Правда, он фотографировал экспонаты в Тверском музее, в частности, есть фоторепродукция портрета первого ржевского головы Волоскова и его знаменитых часов. Возможно, не осталось времени на виды Твери. 

Краеведы спорят, уточняют подписи, исправляют ошибки. С верхневолжскими снимками более-менее разобрались, а, например, с фотографиями в районе мурманской железной дороги ситуация запутывалась сознательно. В 1916 году в тех местах работали австро-германские пленные. Якобы представители шведского красного креста прибыли в Россию по жалобе на тяжелое положение пленных немцев, которые использовались при строительстве железной дороги. Дабы убедить общественность, что Россия соблюдает конвенционные нормы, демонстрировались снимки Прокудина-Горского. Копии могли попасть в германское правительство, которое в Швеции создавало специальные бюро для организации побегов. Вот названия и замаскировали.  

Мастер оставил богатейшее наследие — тысячи снимков, тысячу негативов. Но зачарованному зрителю мало, он задает вопросы: какова судьба снимков царской семьи, отобранных советскими властями; почему мало фотографий Санкт-Петербурга, города, где Сергей Михайлович долго жил; куда подевался негатив портрета Льва Толстого и цветной снимок царевича Алексея? 

Летом 1918 года Прокудин-Горский эмигрировал — человеку, которому благоволил самодержец, опасно было оставаться в стране накануне гражданской войны. Двадцать два ящика архива он возил с собой по Норвегии, Англии, Италии, Франции. 

После смерти С. Прокудина-Горского в 1944 году семья, попавшая в затруднительное финансовое положение, продала библиотеке конгресса США 1902 стеклянных негатива и альбомы с контактными отпечатками. Лишь в начале двухтысячных компьютерщики смогли обработать негативы. Результаты получились ошеломляющие — цвет большинства снимков сохранил первозданную насыщенность красок. Когда утихли имущественные споры, на сайте библиотеки конгресса открылся свободный доступ к этим уникальным снимкам. 

В 2006 году в Ржеве выпущен фотоальбом «Ржев: взгляд сквозь столетия» с фотографиями С. Прокудина-Горского, стихами Г. Степанченко, современными видами Ржева В. Рыбкина, вступительной статьей О. Кондратьева. Прошло семь лет, года через три альбом можно будет найти только в библиотеке.