Конференция и патриотизм

В работе научно-практической конференции, посвященной 130-летию со дня рождения А. Игнатьева, дипломата, писателя, полковника царской армии, генерал-лейтенанта Красной приняли участие члены союза ветеранов военной разведки, историки, доктора наук, писатели, помощники депутатов Госдумы, генералы, контр-адмиралы, представители дворянского собрания, ассоциация тверских землячеств, кинорежиссеры, актрисы, работники музеев, краеведы и другие официальные лица.

Внимание к событию — пристальное, докладчики — профессиональные, речи — возвышенные, выводы — единодушные: «Достойный представитель Российского государства. Его выбор служить России служит примером подражания».

Рекомендовано продолжить работу по сохранению памяти, издать буклет, присвоить военно-техническому классу гимназии №10 имя Игнатьева, заложить аллею памяти с установкой памятной доски, восстановить церковь в родовом имении, где проживали дед, отец, дяди А. Игнатьева — крупные государственные деятели.

Апофеозом патриотического накала станет «настоятельное обращение администрации города и района к Президенту Российской Федерации В. Путину о присвоении Ржеву одному из первых звания «Город воинской славы».

Ну что ж — «красный генерал» в помощь. Для такой благородной просьбы его юбилей пришелся кстати.

А если снова не получится — не беда. Лондон, например, не город-герой. И Париж — без ордена боевой славы. И ничего — живут люди. И даже субсидии не получают.

О наших земляках Игнатьевых оставили воспоминания их выдающиеся современники. Воспоминания живые — без глянца и фанфар.

К. Чуковский:

«А. Игнатьева я видел в Париже блестящим военным атташе, а потом встречал… на кухне у Горького на Никитской, 6. Тогда еще была жива рыжая Липа (Олимпиада), домоправительница, ухаживавшая за А.М. во время его болезней. Бывало, к Липе придут два бывших графа — Игнатьев и А. Толстой — поздно вечером: Липа, сооруди нам закуску и выпивку — и Липа потчует их, а они с величайшим аппетитом и вкусом спорят друг с другом на кулинарные темы. Игнатьев был завзятый гурман и писал книгу «Советы моей кухарке».

И. Репин:

«Когда я писал Витте, он спрашивает:

— Ну от вы написали весь Совет, у кого, по-вашему, самое выдающееся лицо?

Илья Ефимович не сказал, что — у самого Витте. Тогда он, обидевшись, спросил:

— А об Игнатьеве что вы думаете?

(Отец будущего «красного графа», Алексей Петрович, почетный гражданин Ржева. О нем, владельце Чертолинского имения, на конференции увлеченно и увлекательно рассказала Т. Горская, тепло встреченная аплодисментами зала и, увы, прерываемая регламентом — А.Н.).

— Игнатьев, по-моему, это Фальстаф.

(Комический персонаж шекспировских «Хроник» — А.Н.).

— Какие у вас шаблонные понятия. Ну что за Фальстаф Игнатьев? Это — половой от Тестова, а не Фальстаф.

Я подумал: и действительно».

Дон-Аминадо:

«Теффи приехала на месяц раньше (1920 год), чувствовала себя старой парижанкой и в небольшом номере гостиницы устроила первый литературный салон, смотр новоприбывших, объединение разрозненных. Граф Игнатьев, бывший военный атташе, приятно картавил, грассировал, целовал дамам ручки, многозначительно намекал на то, что в самом недалеком будущем надо ожидать нового десанта союзников на Черноморское побережье, вероятно, в Крыму, а может быть, близ Кавказа. Мильеран горячий сторонник интервенции, все будет отлично, через месяц-два от большевиков воспоминания не останется.

Все это было чрезвычайно важно, интересно и казалось настолько бесспорным и неизбежным, что Саломея Андреева, петербургская богиня, которой в течение целого десятилетия посвящались стихи всего столичного Парнаса, не в силах была удержать нахлынувшего потока чувств, надежд и обещаний и так и кинулась нервным прыжком к военному атташе и с неподражаемой грацией и непринужденностью светской женщины расцеловала его в обе щеки.

Восторгу присутствующих не было границ. Игнатьев сиял, картавил, скалил свои белые зубы, щетинил рыжеватые, безукоризненно подстриженные усы и пил черный душистый портвейн — за дам, за родину, за хозяйку дома, за все высокое и прекрасное.

Три десятилетия были еще впереди… Генерал Игнатьев еще не уехал с Наташей Трухановой (женой, балериной, переводчицей) в Россию, чтоб верой и правдой служить советской власти».

С негодованием и осуждением узнала графиня Софья Сергеевна о решении сына вернуться в советскую Россию. Но перед его отъездом попросила привезти горсть земли с родных мест, чтоб положить себе в гроб.

«Ржевскую землю графиня раздавала по ложке соотечественникам, оставшимся на чужбине, — говорил в докладе на конференции О. Кондратьев, — и, думаю, нам есть чему поучиться — по крайней мере, такому трепетному отношению к родной земле».