В колыбели трех революций

Учтем изменившуюся фразеологию и уточним: в Питере, колыбели двух революций и одного переворота, всегда по поводу чего-нибудь протестуют. Предыдущий мой приезд  пришелся на вспышку активности части населения по поводу присвоения имени первого президента Чеченской республики одному из построенных мостов через Неву. А может, не Неву. Попробуем спросить, знают ли коренные питерцы, что через что было переброшено и что чему присвоено? Нет — забыли напрочь. Чем дело кончилось, тоже не сразу вспоминают. И после подсказки уверяют: «Ах, мост! Был-таки достигнут компромисс: его назвали именем чеченского героя Отечественной войны». Смотрел в интернете — ничего подобного. Предложение такое действительно выдвигалось, но присвоили то, что наметили. Как и было велено. Тот протест затевался накануне выборов во что-то. Выборы прошли — и который там мост, какой президент, сколько той воды утекло в Неве, Фонтанке, Мойке  — какая разница. 

В нынешний приезд ребята собирались на очередной протестный митинг по поводу передачи Исаакиевского собора Русской православной церкви. Центральные каналы этой темой не шибко возбудились. Колыбель же трех (хорошо, двух) революций раскачалась не на шутку. Одновременно прошли два митинга, один — запрещенный. Тот, который санкционированный, понятное дело, оказался малочисленней. Участники второго митинга готовились, как на фронт. Можно было услышать такие таинственные телефонные переговоры с места событий: «Я с собой взяла аптечку и теплую одежду. Если меня повяжут, скажу, что возле Исаакия оказалась случайно, аптечку везла тебе в подарок, потому что ты только что сдала на права, а теплую одежду — потому что мы собрались ехать гулять в Петергоф. Как слышишь?».. Конспираторы! Как там Юлий Ким полвека назад писал?

Все потому, что против органов закона

Мы умеем только спорить горячо,

А вот практику мы знаем по героям Краснодона

Да по «Матери», по горьковской еще.

Забегая вперед, скажем, никто никого так и не арестовал. ОМОН вяло реагировал на раскаленных активистов в среде протестантов. И даже когда самые матерые активисты от отчаяния чуть было не сорвали зло на ни в чем неповинных прихожанах, пришедших на службу, говорят, стражи и дубинками не взмахнули.

Послушаем самих участников протеста, экскурсоводов, могущих потерять работу и готовых искать поддержку у вменяемых депутатов, у директора Эрмитажа М. Пиотровского. Да хоть у самого черта, у Невзорова, у тех же служителей культа, которые понимают: да, РПЦ перегибает. Два года назад вопрос поднимался, компромисс вроде нашли: в соборе работает музей, по согласованию с его администрацией регулярно проходят службы, имеется настоятель, церковная община. Но патриарх говорит об исторической справедливости и продолжает ее домогаться.

Спросим у очевидцев, вернувшихся с митинга.

— Чего вы добивались и добились ли? 

— Чтобы приняли заявление в суд. Суд же отказал принять наш иск. Почему, трудно понять. На сайте выложили картиночку, но она нечитабельная, ничего не видно. Депутат, с которым мы встречались, сказал: если суд примет иск, то любой гражданин в своем районном суде сможет от своего имени выступить как истец и присоединиться к заявлению.  Во-вторых, он сказал, пишите запрос на имя Полтавченко (губернатор питерский) и от себя тоже. Давайте мы их завалим документами, чтоб они не спали, не ели. Кстати, формируется или уже сформировалось православное движение против передачи собора. Хотелось бы встретиться с директором Арктики и Антарктики. Этот музей батюшки тоже хотели захапать, но директор отстоял. 

— Вы проводите экскурсии по Эрмитажу, к нему РПЦ не приглядывается?

— Еще как! В Эрмитаже две церкви, одну открыли, вторую вот-вот собираются. Последнее время веду экскурсии по Петропавловской крепости. Помимо церквей и прочих прелестей мы показываем тюрьму Трубецкого бастиона.

— Кто там томился?

— Княжна Тараканова, Перовская, Желябов, Горький. Княжна, правда, в казематах находилась, пятигранную тюрьму при Павле построили внутри каземата. Школьники интересуются историей тюрьмы. И еще музеем пыток. Недавно в документах отыскала любопытного узника Петропавловской крепости Ивана Посошкова. Посадили его при Екатерине Первой за написание  книги «О скудости и богатстве». Автор как бы обращается к Петру I. Не удается узнать, прочел ли сам Петр книгу. Посошков плохо кончил, умер в тюрьме. Такие мысли высказывал — не то что на нашем митинге. Цитирую: «Дабы пресвитеры  и дьяконы допьяна не напивались, а буде каковым и напьется, шел бы в утишное место и народу себя отнюдь не открывал, что пьян... А который весьма пить будет любить, отнятием священнодействия карать… А в непотребном одеянии ходить отнюдь не подобает… А то сами в ризах золототканых, а на ногах лапти растоптанные и во всяком кале обваленные, кафтан нижний весь гнусен». При Петре у крестьянских священников все отняли, они вынуждены были на земле работать, чтоб себя кормить, церкви стояли пустые. Потом сделали поблажку, потом еще. И так дошло до отнятия Смольного, Исаакия, на Херсонес нацеливаются...

«Еще пару слов об Эрмитаже, — заканчивает экскурсовод Наталья. —  Выходишь из рембрандтовского зала, от «Блудного сына». Там, где малахитовая ваза стоит, спускаешься вниз, уходишь вправо на Грецию. У статуи безголового философа стоит диванчик в закуточке. Лежу после очередной экскурсии, рассматриваю лестницу, по которой вооруженные матросы ворвались, добежали до Белой столовой и прокричали: «Которые тут временные, слазь!» Так вот, звоню подруге, сообщаю координаты того закуточка, где я ее жду. Уточняю так подробно, потому что у меня телефон сел. Я на том диванчике заснула, а Юлька меня часа два искала. Я ей говорю: «Кабы все матросы сто лет назад ориентировались, как ты, мы до сих пор при царях бы жили». 

На митинге распространяли вот такие крамольные листовки.

Отдохнув от юбилея, призадумался Кирилл:

«Уникального музея кто еще мне не дарил?..

Дайте мне понтический

Херсонес Таврический!

Исаакиевский, Смольный — 

Что б еще к рукам прибрать?..

Пиотровский умный больно — 

Выступает, недовольный!

Эрмитаж я съем без соли, 

Чтоб два раза не вставать!

Там ведь есть дворцовый храм?

Отдавайте тоже нам!

Я и Смольный институт

Заберу, пока дают!

Заберу немедленно — 

Чем я хуже Ленина?!

Да и все, что есть в Кремле –

Наше царство на Земле!

Красный зубчатый забор 

Окружает наш собор!

Заодно бы Вова дал

Пушку да Царь-Колокол.

Я на Паперти на Красной

Попрошу от всей души –

Дайте мне все школы, ясли

И в Разливах шалаши!

Нехороший нынче год –

Не дай Бог, Ильич зайдет.

Мавзолей недалеко, а до Бога высоко!

Сохрани нас от напасти,

Что по нашим-то грехам!

Мы помолимся за власти,

А они помогут нам.

А в протестах горожан

Есть влиянье каторжан.

И Госдепа, знамо нам — 

От ребра Обамова!

То им башня не по нраву, 

То собор не отдают — 

Я найду на них управу. 

Ишь ты — иски подают!

Я и Страшного Суда 

Не боялся никогда!»

Что ж теперь нам делать, братцы?

Что тут думать и гадать!

Мы ведь все тут ленинградцы, петербуржцы, петроградцы.

Как в блокаду — не сдаваться!

Как фашистам — не отдать!