И про донорство, кстати

Выхожу из выставочного зала, а со ступенек здания, что напротив, спускается знакомый. «Ты чего тут делал?» — спрашиваю его, и не сразу вспоминаю, что в этом доме, с торца, находится пункт переливания крови. Зато на память приходит, что такой же вопрос на этом же самом месте мне кто-то уже задавал. Надо вспомнить, когда это было. Тут легко сориентироваться. Новый мост уже действовал, открыт он в 1984 году. Интервью в пункте переливания крови мы брали через десять лет после открытия выставочного зала. Выставочный зал заработал в 1988-м. В общем — где-то в этом временнОм промежутке.
В доме, по Ленина, 6, где сегодня находятся ЗАГС, магазины «Ткани», «КомпМастер» и отделение переливания крови, некогда размещалась женская консультация. Вход в нее был здесь же, с торца. В процедурном кабинете работала моя мама.
В пункте переливания крови мы брали интервью 20 с лишним лет назад, и нам приводили грустные цифры. Раньше (во времена СССР), когда работали заводы, в день сдачи крови выстраивалась очередь. Сдавали по сто человек с одного только предприятия, а теперь (1998 год) — всего 14 добровольцев.  Да, раньше было лучше. Сразу скажем, что с тех пор с донорством в Ржеве дела выправились, как ни в одной другой отрасли медицины. Сегодня нет дефицита крови, нет и дефицита доноров. А тогда…
Нет, не все раньше было лучше. Про одноразовые шприцы, например, в нашей стране еще слыхом не слыхивали. Иглы для шприцев мама просила точить отца, и он правил их на наждачной бумаге каждую неделю. И лампочка на рубильнике, к которому подключен автоклав, в процедурном кабинете не работала. Вот из-за нее-то я и оказался в полночь в кабинете женской консультации. Автоклав — это печка, где прожариваются медицинские инструменты. Примерно такая же у нас в цехе стояла для сушки индукционных катушек. Мы в ней картошку пекли.
Уже ложась спать, мама всполошилась: «Я же забыла выключить автоклав». И спешно засобиралась.
Беру у нее ключи от входной двери и от кабинета. Бегу в консультацию, чтобы вырубить рубильник. Примчался. Свет включать не стал, обе двери открыл наощупь. Печку в процедурном кабинете я обнаружил пустой и холодной. Рубильника не нашел. Раньше на нем пылал яркий красный индикатор, но он перегорел. Да рубильник и не понадобился — мама забыла, что она его выключила. Возвращаюсь на крыльцо, закрываю входную дверь, и вдруг слышу сзади: «А что вы там делали в столь поздний час?» Стоит мужчина в форме. Впотьмах не видно, военный или милиционер. Спросил он не грозно, а, похоже, из любопытства. И я ему в тон ответил: «Да вот, подпольный аборт делал». И собрался было объяснить человеку, как я оказался в женской консультации. Но он хмыкнул и удалился. Может, поверил?

***
Как-то символично, что пункт переливания крови находится в бывшей женской консультации. В апреле 1832 года акушер из Питера Андрей Вольф влил свою кровь роженице и спас ее. В России это произошло впервые. Четырнадцатью годами раньше ту же операцию проделал акушер из Лондона Джеймс Бланделл. Он тоже спас жизнь роженице с кровотечением. А самое первое переливание, датированное 1667 годом, не связано ни с акушерством, ни с гинекологией. Профессор Сорбонны, личный врач Людовика XIV Жан-Батист Дени перелил мальчику кровь, высосанную пиявками из овцы. Мальчик выжил. Выжил и рабочий, которому тоже потребовалось переливание. А вот шведский барон помер. Профессора стали таскать по судам. Правда, оправдали — король вернулся с охоты и заступился. Но экспериментировать с переливанием прекратили вплоть до той поры, пока не открыли четыре группы человеческой крови. То есть прошло два с лишним века.
 Первый раз я сдавал кровь в армии. Несколько недель мы томились в Курске на призывном пункте, ждали «покупателя». И вдруг нас выстраивают на плацу. Офицер с медицинскими погонами говорит: «Заканчивается уборочная страда, у колхозников много травм. Нужна кровь». Потом долго объяснял, что сдавать ее полезно не только для того, кто в ней нуждается, но и для самого донора. И предложил добровольцам сделать шаг вперед. Вышли почти все. После процедуры нас повезли в столовую, сытно накормили, выдали по шоколадному батончику и по справке о двухдневном освобождении от работы. Жаль, не сохранилась.
 А на заводе, кроме всего прочего, тем, кто сдавал кровь, полагался спирт. И его выделяли. Перед донором ставили стопку-мензурку. Кровь сдавали в основном женщины. Из-за них здорово пострадал претендент на звание «почетный донор СССР», мой коллега, электромонтажник. Женщины от спирта решительно отказывались, а Володя был дисциплинированным, и, дабы не ставить их в неловкое положение, все принял на себя. В себя. В цех он пришел бледный и плохо ориентирующийся в пространстве. Перепуганный мастер отправил его домой, потому что за час до него такой же бледной пришла девушка. Но у нее другие сложности. Она отправилась сдавать кровь, потому что донору полагалось два дня отгула. Девушке они срочно понадобились. Однако, взглянув на шприц с иглой, рухнула в обморок. Привели ее в чувство, спрашивают: «Который раз сдаешь?» «В первый», — простонала донорша. Потом решительно добавила: «И в последний». Справку ей все же выдали.
  Начальство не любило донорские дни. И его можно понять. В очередях работники с удовольствием проводили полдня. И после этого предоставляй им по два дня отгула. Решили пресечь наглое безобразие и неразумное попустительство. Поступили по закону: положен тебе выходной в день сдачи — вот ты его и бери с утра. На то оно и начальство, чтобы делать глупости. Все по Галичу: «Но начальник умным не может быть, / Потому что — не может быть».     
Доноры решили отомстить. Во-первых, на информационных досках и даже в туалетах появились крамольные, кощунственные надписи: «За что кровь проливали?!» А накануне сдачи они сагитировали чуть ли не всю смену. В ход шли железные аргументы: это не только безвредно, но и полезно для организма. Добровольцев набралось немало — на что только не пойдешь, лишь бы насолить вредному начальству. И в очередной донорский день в нашем цехе работать стало некому. Говорят, солидарность перекинулась на другие цеха и подразделения. И начальству пришлось пойти на попятную. Маленькая победа в преддверии грандиозных грозных демократических перемен. •