Осень. Пора заготовки кормов для солдат

Наш взвод выстраивают на плацу. Пришел начальник столовой прапорщик Лапей.

— Кто когда-нибудь на гражданке солил капусту?

Смотрим на хохла Пашку Шуляренко. Если он выйдет из строя, мы — за ним. Пашка может все. В прошлый раз спрашивали, кто умеет косить траву для кроликов. Оказалось, из нас четверых — только Пашка. Мы рвали одуванчики руками, а он накосил сорок мешков. Успели еще сбегать на полигон, развести костер и пожарить картошки.

Пашка мнется, смотрит на нас с ухмылкой, чуть заметно кивает, и мы в том же составе выходим из строя.

Нас обманули. Капусту тоже нужно заготавливать. Но сначала мы должны освободить бочку от протухшего прошлогоднего запаса соленых зеленых помидоров. Прапорщик Лапей привел нас на склад и проинструктировал: «Ребята, вот комплект химзащиты и противогазы. Один залезает в бочку, черпает, наполняет ведра, а трое выносят б/у витамины с рассолом вон туда, за склады. Выливаем кучно».

При этих словах рядовой Кучин (Чуча) из мурманского Кировска вздрогнул и спросил: «А немцы не выйдут из Варшавского договора (служили в ГДР) за то, что мы их землю заражаем?» «Это будет своего рода заградительный редут, — успокоил прапорщик и протянул Чуче химзащиту. — Не мне вам объяснять, что отсюда сорок километров до полигонов НАТО, так что враг здесь не пройдет даже на танках. Предупреждаю, курить нельзя, метан — взрывоопасный газ. Я вернусь через пару часов и дам вам дальнейшие ценные указания».

«Ну чого зажурылысь, — спросил Пашка, — сала нема, чи шо?» «Тебе бы только жрать, — вздохнул наглый проглот Чуча и посмотрел на меня. — Шура, ты, кажется быстрее нас всех надеваешь химзащиту, так что же ты стоишь, газы!»

Между прочим, ничего страшного. Сижу в химзащите на краю бочки, черпаю и подаю ведра москвичу Женьке Кутузову, он ставит ведра на бетонный парапет. Перемигиваемся сквозь противогазные стекла. А эти носятся. У татарина Мулланурыча галифе до самой задницы в заплесневевшем рассоле. Чуча взмок, противогаз он надевать не стал. Воздуху наберет, в склад нырнет, пустые ведра поставит, полные схватит — и опрометью на свежий воздух. А какой он свежий — вонища до самой польской границы.

Пашка чего-то протрубил в противогаз, руками прокрутил жест, как футбольный судья, мол, пора меняться.

Теперь Чуча вызвался надеть химзащиту. Сказал, что нырнет в бочку. Томатов там осталось по пояс. Он будет черпать. И не как Шура, а сразу по два ведра. Мулланурыч ведра передаст Пашке, тот поставит на парапет, а эти два сачка пусть побегают.

Погнали. При очередном подъеме ослабевший Мулланурыч ведра не удержал. Хорошо, что Чуча успел вжать голову в плечи, согнуться и присесть. Одно ведро просто вылилось ему на башку, второе опустилось на горбину, не расплескавшись. В Чучином противогазе лавровым листом заклинило клапан. Он выпрямился, сорвал его с головы, схватил Мулланурыча за хобот противогаза: «Тамерлан, я тебя тут ща засолю!» И окунул бы его с головой, но Мулланурыч завизжал: «Щуща, я думал, там Щура…» Чуча стал задыхаться, отпустил, буркнул: «Повнимательнее надо. — Выбежал на воздух. — Паш, подмени этого Челубея. До дембеля не дотянуть с такими помощниками. Да и эти двое ща оборжутся вусмерть».

Через два часа пришел прапорщик Лапей.

— Прелестно. Запашок, конечно, прескверный, но к завтрашнему дню проветрится. Тогда и приступим к засолке капусты. Без витаминов солдат не защитник Отечества, а мишень для врага, потому как — легкая добыча для цинги. Идите на обед.

После обеда были точно так же обмишурены четверо ребят из второго взвода нашей роты. А мы заступили в караул. Когда проходили мимо мест захоронения разносолов, догадались, что ребятам досталось выносить огурцы. На следующий день узнали, что у них даже осталось время вымыть бочки. Не повезло пацанам, их действиями руководил сам старшина.

Но на следующий день нас не обманули. Вчетвером мы прибыли на засолочный пункт. Пустые бочки показались глубже и намного шире, чем вчера. Чуча присвистнул: «Паш, записывай, диктую: редкая птица долетит до середины бочки».

— Зачем?

—Напишешь своей Гапке в Днепропетровск, как ты пополнял запасы продовольствия, и что только на твоей капусте окруженная врагом рота, три батареи и штаб во главе с Лапеем продержались всю зиму, а весной повылезали из окопов и загрызли всех зубами, не тронутыми цингой.

— Дурнэ, аж свыстыть.

На мегатонную бочку капусты выдали два мешка моркови и стограммовый пузырек укропного масла. Разрешили импровизировать. Чуча вспомнил, что при засолке рыбы используют кориандр, а Мулланурыч сказал, что в плов добавляют изюм. Но, кроме дуба, возле склада ничего не росло. До листьев не дотянуться, нащипали коры — капуста должна хрустеть от дубильных веществ. Соль доверили сыпать Пашке, а мы с Женькой утаптывали нашинкованную машиной капусту (вместе с кочерыжками) внутри бочки. Прикольно первые полчаса. Сначала приплясывали, пытались чечетку бить, брызжа соком из-под резиновых сапог. Но устаешь от этих танцев быстро.

Шинковал Чуча, хотя очень просился Мулланурыч.

— Угробишь аппарат, это тебе не плов с изюмом. Стругай морковку, или иди попляши с Шурой.

Весной большая часть этого витаминизированного силоса тоже пошла на заградительный редут. Но что-то съели — и ничего, до дембеля дотянули все. Женька сокрушался, что мундштук в тот день потерял. Сколько ни опрашивал поваров: «В щах ничего не попадалось?»  — с концами.