Парковка -3, окончание следует?

Депутат Законодательного собрания Тверской области Т. Королькова недавно обратилась к главе государства по поводу затянувшегося конфликта между частным сектором и создателями парковки на улице 8 Марта. Что поделать, скоро к президенту станут обращаться и по поводу мусорных свалок — у властей иного уровня есть дела попрестижней.

 «… Мои неоднократные обращения в генеральную прокуратуру, — пишет В. Путину Татьяна Анатольевна, — и прокуратуру Тверской области по поводу незаконных действий ООО «Восточное» переадресовывались в администрацию г. Ржева. Последующие ответы просто копировались. Убедительно прошу рассмотреть данное обращение на федеральном уровне».

Случаи, когда жалоба на нарушителей переадресовывается самим нарушителям, не бог весть какое ноу-хау. Такая практика работы с населением изобретена еще в гоголевско-щедринские времена. Осмеянная, охаянная, она существует до сих пор, цветет и плодоносит, как любой порок. Есть почва — почему б не произрастать?

В. Кондратинский проживает в частном доме, расположенном возле стоянки так близко, что камеры наблюдения, направленные из так называемого офиса на его территорию, могут крупным планом выдать на экран монитора черты лица, мимику, оскорбительные жесты.

Кондратинский письма президенту тоже посылал, потом решил съездить до адресата лично. Отыскал московский кабинет на Ильинке. Принят был, правда, не самим гарантом конституции, но говорит, что в приемной его слушали внимательно, долго, терпеливо, уверили, что разберутся досконально и предложили обращаться в любое время.

Задаю вопрос В. Кондратинскому: «Владимир, а все-таки, при каких условиях парковка могла бы законно работать, как ее можно обустроить, чтоб администрация дала разрешение?»

— Исключить появление такого разрешения не приходится, — поясняет мой собеседник. —  Но существовать законно на тех участках, где эта парковка кое­-как оборудована (с массой нарушений, и это я доказал в приемной президента) она не может. — Достает папки с документами, выуживает нужный лист и начинает горячо, эмоционально, импульсивно пояснять. — Пятнадцать метров до стоянки должно быть отовсюду: от моей бани и огорода, от участка моей соседки, да во все стороны, даже от их офиса. И территория сжимается, как шагреневая кожа. То есть ей быть здесь негде.

 — Тогда о каком мировом соглашении шла речь? Об этом, кажется, тебя спрашивал глава администрации на одной из встреч с населением, когда ты задавал вопрос о стоянке. 

— Читаю (достает из очередной папки очередной документ): «Истец отказывается от материальных правовых требований». То есть я прощаю загубленные яблони, что затопило меня так, что кухня сгнила и провалилась. Отказываюсь от исков,  не имею претензий. Взамен ответчик обязуется до 15 ноября 2011 года организовать въезд на земельный участок № 17 (кадастровый номер). Это очень важно! Не на участок № 12, где они сейчас дислоцируются в недозволенной пограничной близости с моим участком, а именно на 17-й. Почему-то в нашей администрации на это внимания не обратили. В приемной президента сразу спросили, посмотрев на план: «На семнадцатый?» А 17-й участок — это дорога. Пожалуйста, там делайте, если муниципалитет вам  продаст или подарит. Вы ж собрание проводили. Меня в приемной спросили, проводилось ли собрание частного сектора с организаторами стоянки. Разумеется, нет.

Далее: они обязались оканавить металлическое ограждение земельного участка № 12 (это их территория) по границе с земельным участком № 11 (это моя). Но канавы засыпаны, я и на суде спросил, где они? Далее: закончить работы по железобетонному лотку. Нашей администрации доложили, что выполняются все нормы, и лоток стоит под  нужным углом. Из Твери специалисты уверяют, что не сделано, как положено, а в суде заявляют, все в порядке. Мой лоток сухой, а у них в желобе вода стоит, хотя мой участок ниже. Почему? Потому что нет никакого стока. А администрация пишет, сток есть, желоб есть. И хотят, чтобы я согласился с мировым соглашением. Как можно согласиться?!

За мной ведется круглосуточное видеонаблюдение, в личную жизнь влезают; молодежь прыгает через забор стоянки, на мотоциклах выезжают по вечерам с территории парковки, мы писали заявление в милицию, десять подписей набралось.

И вводят в заблуждение своих же жителей. Огороди 12-й участок, там должна быть межа. А люди из 26 дома думают, что все улажено и разрешено, коль им предлагают места на парковке. Кстати, московские юристы сказали, что уничтожение санитарной зоны — уголовно наказуемое деяние.
«Вот новый план территории, — продолжает В. Кондратинский, — у нас ведь как делается? Сначала что-то строится втихаря, потом под это подгоняется проект. Дозволено, не дозволено, согласовано ли с жителями, зачем — да кто они такие?! Дороги между девятиэтажным домом № 26 и запланированной стоянкой уже нет на новом плане. А дорога, идущая по Пионерскому переулку, упирается в детскую площадку 28-го дома. У соседки дворовой территории не стало вовсе, заезда тоже нет, отрезано — цирк!»

Да, как поет поэт, очень странный шпрехшталмейстер в нашем шапито. После выхода двух предыдущих статей автору этих строк звонила противоположная сторона. Вполне приличные люди, вменяемые, искренне убежденные, что ничего там не нарушается, дома, которым по полвека, разваливаются от старости; правоту свою доказывают также убедительно и тоже аргументировано. Но на месте проживающих в частных домах стариков никто не хотел бы оказаться. Одно время страсти вокруг стоянки вроде затихли, подумалось, «инцидент исперчен», конфликт, наконец, угас. Но, увы, он просто тлел.

Недавно в окно дома, где проживает пожилая мама Кондратинского, ночью влетел камень. Мы приезжали на следующий день на место происшествия. Нина Васильевна показывает на окно: «У нас стеклопакет — в простое стекло камень пролетел бы насквозь  и убил». Приходил участковый, собрал показания, ведется следствие…

Пожилая женщина, ребенком испытавшая ужас бомбежек, несовершеннолетний узник фашистского плена, думала ли она, что спустя 70 лет в нее бросит камень правнук Победы.  Под бомбами читала молитвы, крестясь, с собой брала молитвенник; к ней во время бомбежек прижимались другие женщины и, повторяя за ней,  шептали в небеса. Молитвенник чудом уцелел, до сих пор сохранился, Нина Васильевна пронесла его сквозь всю войну. Он еще послужит…

Не исключено, что дадут добро на парковку. Бывали у нас уже случаи, когда подмахивались бумаги впопыхах, подписывались непрочитанными — и квартиры доставались другим людям. Да и когда их читать? Взопреешь от трудов во благо народное, во благоденствие простолюдинов сермяжных. Случайно получилось, что блага достались не вполне сермяжным и не шибко обездоленным. Ну, и ладушки, какая разница, порадоваться бы за них по-христиански. Ан нет, дело шьют.

Вот и стоянку худо-бедно оборудовали (а частный сектор уверен, что именно худо, хоть и не бедно) — и что теперь? Прикажете там розы выращивать?

— Владимир, на кого остается рассчитывать, на чью помощь?

— Ну, только не наши администрацию и прокуратуру. Из кабинета приемной выхожу, показываю на дверь президента: «Мне в следующий раз туда?» Она (А. Сербина, консультант департамента по обеспечению деятельности приемной президента Российской Федерации по приему граждан) улыбнулась: «Приезжайте, если понадобится, запишем на прием, он вас с удовольствием выслушает».