Волонтер Александр Иванович

Известно, что среди спортсменов на Олимпиаде выступали тверские земляки. Наверное, были на трибунах тверские, возможно, и ржевские болельщики. А благодаря Николаю Федоровичу Горюнову нам точно известно, что один ржевитянин провел на Олимпиаде и Паралимпиаде почти два месяца, являлся свидетелем обоих церемоний открытия и закрытия, присутствовал на их генеральных и ежедневных репетициях, «вживую» видел все виды соревнований. Александр Иванович Сарычев вернулся из Сочи 18 марта. 

Если он соберется когда-нибудь писать мемуары, основанные на автобиографическом материале, это будет захватывающий приключенческий бестселлер. В качестве волонтера он побывал в Сочи еще в апреле 2013-го, когда проводилось юношеское мировое первенство по хоккею — тестовое для сооружений «Большой» и «Шайба». 

Забегая вперед, скажем, что еще задолго до того, как наша страна подала заявку на проведение в России олимпийских игр, А. Сарычев участвовал в сборах первых спасательных российских служб. Вряд ли тогда, в начале девяностых, мог он предположить, что на площадке десантирования, где их группа проводила тренировки с применением вертолетов МИ-8 и К-32, отрабатывая навыки спасения людей, будет построен грандиозный олимпийский парк. А уж о том, что Александр Иванович появится в этом парке среди тысяч спортсменов, политиков, эстрадных звезд и болельщиков со всей планеты, не мог поведать никакой Нострадамус. 

Пробежимся галопом по биографии. Родился А. Сарычев в Москве в 1947 году, рос в Ржеве, здесь же окончил десятилетку. Далее — училище гражданской авиации, институт, академия (командный состав). И многолетняя трудовая деятельность, связанная с Аэрофлотом. В 29 лет стал начальником штаба объединенного авиаотряда, в 36 лет —  заместителем командира 2-го магаданского авиаотряда.

На стене его домашнего кабинета висят фотографии-вехи. Можно подумать, что это фрагмент экспоната какого-то международного географического общества. Водопады (Ниагарский, между прочим), гейзеры, вулканы, Магадан, Чукотка, Непал; спасательная резиновая лодка, на которой он пересек Берингов пролив. И на каждом снимке —  А. Сарычев. Есть фотография, где он гладит носорога. Не человек, а географическая энциклопедия. 

— Александр Иванович, так вы — пилот? 

— Нет, хотя на любительских спортивных самолетах летать доводилось. Вообще-то я мастер спорта по парашютизму, у меня где-то 700 прыжков. В последнее время работал в Магадане начальником региональной поисково-спасательной базы гражданской авиации. Конец восьмидесятых, МЧС еще нет. А самолеты уже падают. В стране возникает необходимость создания подразделения, которое способно оказать помощь, поиск, спасение. В Аэрофлоте давно создана специальная нештатная команда ПДГ, парашютно-десантная группа, в которую входили люди с разными специальностями. И появилась возможность использовать их как спасателей. С 1970 года имею большой опыт спасательных работ с применением вертолета и спуско-подъемных систем, лебедок и так далее. В море приходилось вылетать… Но это далеко от моей волонтерской деятельности на сочинской Олимпиаде.

— Мы еще к ней вернемся. Расскажите о спасательной службе. Вам приходилось и на места кораблекрушений вылетать?

— Нет. Дело в том, что на некоторых кораблях расположены целые заводы, где работают тысячи людей. Естественно, случаются травмы, болезни, даже криминальные аборты. То есть хватает случаев, требующих незамедлительной эвакуации.

— И вы эвакуировали их по веревочной лестнице?

— Нет, вертолеты оборудованы лебедкой. Опускается трос, спускается спасатель со специальным креслом для эвакуации. Мы первые, кто проводил с американцами совместные учения в Магадане. Я был начальником поисково-спасательной базы, тренировался с Яцеком Палкевичем, знаменитым путешественником, имеющим свою школу по выживанию в экстремальных условиях в Италии.

— Лет десять назад я где-то слышал это имя. Вспомнил. В беседе Ю. Громовым, когда он руководил ржевской спасательной станцией.

— Это мой ученик, я встретил его в Магадане и узнал, что он из Ржева. Юре я предложил работу. Он сказал, что ни разу не прыгал с парашютом… Потом прыгал, участвовал в спасательных операциях. Он научил нас подводному делу, мы его — парашютному… А у Яцека, честно говоря, серьезных навыков мы не приобрели. Я ему тогда сказал: «Яцек, у нас вся страна — школа выживания…» 

Мы с ним организовали путешествие на озеро Эльгыгытгын, которое расположено в центре Чукотки, сплавлялись по реке Энмываам (она впадает в Белую, а та — в Анадырь), ходили на Камчатку в Долину гейзеров (Юра с нами путешествовал), тренировались в Магаданской области. Яцек по всему миру путешествовал, прославился тем, что в одиночку прошел Тихий океан на яхте. 

Кстати, на Олимпиаде я встретился со своим добрым знакомым Константином Мержоевым, с которым мы приветствуем друг друга по-киплинговски: «Мы с тобой одной крови». Он автор нескольких фильмов о вулканах и путешествиях, руководит в Краснодарском крае группой по экстремальным делам. На Олимпиаде занимался поставкой оборудования на случай экстремальных ситуаций. Опять мы далеко зашли…

— Хорошо. Как вы стали волонтером, с чего началось?

— Началось два года назад с объявления по телевизору. Сообщалось о наборе кандидатов в волонтеры. Жена сказала: «Как раз по твоему характеру и роду деятельности, попробуй, напиши письмо». Я единственный волонтер, который самостоятельно готовился. Написал письмо. Мне ответили, что в Твери организуется центр по подготовке волонтеров. Я приехал как раз в первый день, когда можно было заполнить анкету. Пришли электронные тесты на возможность ориентироваться в той или иной ситуации. Потом —  тесты по английскому языку. В начале 80-х, обучаясь в академии ГА, я закончил в Ленинграде двухгодичные вечерние платные курсы. Потом, правда, подзабыл язык, но во время контактов с американцами появилась возможность вспомнить.

— Где вы контактировали с американцами?

— Вдоль Берингова моря и побережья, во время посещения американцами Магадана, мы тренировались, отрабатывая навыки спасения людей. А потом решили пересечь Берингов пролив на надувных спасательных лодках. Я занимался и общественными делами, был членом обкома ДОСААФ. Работа связана с парашютом и дельтапланами. И однажды ко мне обратились члены сборных СССР и Чехословакии с просьбой оказать помощь в организации перелета через Берингов пролив на дельтаплане.

В апреле 1992 года прибыли в поселок Лаврентия. Собрали дельтапланы. И сумели пролететь. Там 83 километра по прямой. Перелетали на четырех дельтапланах. Моя задача — обеспечение безо­пасности и поиска при необходимости. 

Перелеты совершились без происшествий, один заблудился немножко. Прилетели они в Уэйлс, поселок такой на Аляске. В Номе еще делали совместные полеты с американцами, потом вернулись домой. В принципе, это зафиксировано, у чехов даже фильм снят, их было двое и один корреспондент. Впервые совершился перелет на дельтаплане через Берингов пролив. Эти ребята потом ко мне в Непал приезжали. Тоже рекорды там устанавливали. Мы дружили. Один из них погиб — пытался делать фигуру высшего пилотажа, не выдержала конструкция, разрушилась. 

После того, как опыт накопили, решили из бухты Лаврентия стартануть на лодках через Берингов пролив. Сначала на трех лодках. С нами пытался пересечь пролив Михаил Александрович Ильвес, ответственный секретарь газеты, замечательный писатель. У него тяжелая судьба. Сначала погиб сын, они взяли дочь из детдома, потом жена умерла. Он был старше нас и менее физически подготовлен, мы его жалели, оберегали.

Приходилось среди китов плыть. Встречали на берегу бурых медведей. Однажды нас занесло на лежбище моржей… Мы опять отклонились от Олимпиады.

— Ничего-ничего, в Сочи мы еще вернемся. Вы преодолели Берингов пролив? На лодке?

— Да, но в первой попытке, еще с Михаилом Александровичем, мы подверглись испытанию пяти штормов. Спасибо, лодка хорошая, ЛАС-SM (стандартная спасательная в Аэрофлоте), у нее и киль есть, она у меня до сих пор дома хранится. 

Поплыли в августе, но вода в Беринговом море — максимум плюс восемь. Болтало ужасно, не знаем, куда занесло, видимость — ноль. Хорошо, что втроем не потерялись. Просветлело, обнаружили, что нас выкинуло в Северный Ледовитый. Ближайшая суша —  мыс Дежнева. Надо подойти туда. Мы больше двух суток болтались  на воде, но, наконец, заскочили на мыс. Из лодок вышли — и сразу же упали. Нарушился вестибулярный аппарат — падаешь навзничь, ничего не поймешь. Минут двадцать пришлось отлеживаться. А надо успеть до Лаврентия — мы же штемпели поставили, что выехали за границу, а сами даже до острова Ратманова не дошли. Приняли решение вернуться в бухту Лаврентия к погранцам. Шторм опять поднялся. Заскакиваем в бухту и видим: стоит океанский лайнер. Громада на пяти якорях. И тут мы на своих суденышках. Контраст великолепный.  Потом Ильвес по своим делам уехал. Пролив он так и не пересек. Михаила Алекснандровича уже нет с нами, он умер. 

А мы вдвоем с Александром Насоновым решили все-таки продолжить. Покуда решали с погранцами проблемы перехода, прошло две недели. Снова попытку сделали. Из навигационных приборов, кроме хорошего компаса, ничего у нас не было. Ветерок начал крепчать. Американцы два острова называют Малый и Большой Диомид, а у нас, соответственно, — Чирикова и Ратманова, там пограничный пост. И там же — лежбище моржей. 

Мы не знали, что придется заходить на остров, думали, придем на Малый Диомид, или пойдем сразу на Аляску. А тут поднялся ветер, нас начало сносить, еле зацепились за краешек острова Ратманова. И увидели лежбище! Метров за двести мы заметили свирепые морды. Понятия не имели, как себя вести с моржами. Я на одного вообще наступил, когда лодку поднимал. Волна бьет, а он с краю лежит, то ли больной, то ли старый. Но ничего, стерпел. И вообще, моржи нас спокойно восприняли. За своих посчитали. 

Срочно требовалось хотя бы пару часов поспать. Углубления забили камнями, пристроились. Это было ночью, часа в четыре. Но светло — полярный круг. Просыпаюсь и вижу: надо мной гнездышко и в нем желторотые птенцы пищат.  

продолжение следует