Десятый десяток ветерана

О встрече  договаривались по телефону, говорила она бойко, быстро, внятно. Начала с того, что недавно ей вручили  юбилейную медаль «Семьдесят лет Победы в Великой отечественной войне 1941 – 1945 гг.». И, словно оправдываясь, скороговоркой добавила, что в сражениях она не участвовала.

Дома у нее отыскались еще две юбилейные медали. Начиная с пятидесятилетия Победы, их стали вручать «лицам, проработавшим в период с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года не менее шести месяцев, исключая период работы на временно оккупированных территориях СССР». То есть Валентина Александровна под  категорию полностью подпадает. Работала она и под обороняющимся Сталинградом, и в только что освобожденном Ржеве. Перед тем, как сфотографироваться, Валентина Александровна попросила: «Сашенька, ты меня сфотографируй вот с этой свеженькой медалью, только прикрепи, а то я не умею. Потом отцепи…».

Сейчас на местных сайтах ржевитяне выкладывают довоенные, а то и дореволюционные снимки Ржева, и человек, живший  в ту пору, смотрит на фото с особым трепетом, если узнает то место, которое кроме него уже никто и не назовет. Очевидец погружается в свою эпоху, только для него она оживает, воскресает ее звук и плоть и вкус.

Родилась Валя Егорова в Ржеве, семья проживала в двухэтажном доме на Московском шоссе. «Там, где железнодорожная поликлиника, – уточняет Валентина Александровна. Но остался ли в Ржеве хоть один человек, посещавший в 1922 году железнодорожную поликлинику. Кроме родителей и сестер, в доме жили еще четыре семьи железнодорожников. Мама работала на станции Ржев-2 уборщицей (она неграмотная была), отец – плотником. Дети тоже пошли в железнодорожную школу. Валентина – во вторую, что на улице Калинина, а младшая сестренка отправилась в первый класс (уже в 1945 году) в тридцатую железнодорожную. Кстати, дом на Советской площади, где сейчас проживает Валентина Александровна, и большинство домов в округе, построила железная дорога. Да, Ржев был железнодорожной державой. Куда что делось…

Видимо, как семью железнодорожников Черноусовых и эвакуировали еще в августе 1941-го, когда начались первые бомбежки. Валентина уже два года работала, в десятый класс она не пошла – семья жила небогато.

В ржевском музее есть уникальная фотография: ржевитяне убирают мусор возле дома после первого авианалета. Валентина Николаевна такое фото может прокомментировать как очевидец. И еще там есть любопытный артифакт: ордер на блиндаж семье, въезжающей в землянку. И это тоже ей до боли знакомо.

Эвакуировали наших железнодорожников в такое место, которое не назовет ни один советский, а уж тем более российский победитель географической олимпиады. Автономная Советская Социалистическая Республика Немцев Поволжья. Эвакуированные прибыли в республику, вернее в то, что от нее осталось, в августе 41-го. В этом же августе же республика прекратила свое существование, местных жителей тоже эвакуировали, правда, по-другому это называлось. Любопытно, что юридически республика немцев Поволжья не упразднена до сих пор. История поселения немцев на берега Волги восходит ко временам манифеста Екатерины II. После революции части Саратовской и Самарской губерний образовали автономию раньше всех – марийцев, чувашей, удмуртов и еще двух десятков автономных образований в РСФСР. И еще одна ироническая ухмылка Рока: город Покровск (Энгельс) стал административным центром автономной области 22 июня. Правда, за 19 лет до начала войны. 

«В АССР Немцев Поволжья, – продолжает Валентина Александровна, –  кроме нас, эвакуировали совхоз из-под Москвы, помнится, фамилия директора Плужников. Здесь мне исполнилось 20 лет. Однажды мне вручают повестку, подумала, в армию заберут. Оказалось – направление на оборонные работы в городок (вот забыла, какой) под Сталинградом. В ноябре 1942 года бои уже шли под Сталинградом».

Отца призвали в армию как плотника, Волга там очень широкая, рабочие наводили переправу, которую немцы старательно бомбили. После очередного авианалета Александр Егоров погиб, вероятно, утонул. Тело не нашли. Было ему 52 года…

Как только Валентина узнала про то, что освободился Ржев, она написала в родной город письмо на имя начальника станции, где работала до войны. Валентина Александровна говорит, что в эвакуации семья не голодала: «Там и пшеницу выдавали и бананы эти всякие (неужели бананы?! – А. Н.), но…». И тут она без всякого взахлебного пафоса произнесла так очаровательно просто, как будто выдохнула: «Хотелось же на родину!» Она (фраза эта) стоит тысячи томов, исполненных клятв верности и долга, и патриотизма, и всего-всего…

«Письмо, – продолжает вспоминать В. Черноусова, – попало как раз к той женщине, которая в Ржеве меня оформляла на работу до войны, как сейчас помню, ее звали Дементьева Нина Яковлевна. Она мне прислала вызов и разовые билет для проезда. Поехали с сестрой, мама осталась».

– И где же вы жили в только что освобожденном Ржеве?

– Дали место в железнодорожном общежитии, много людей там жило, на Октябрьской улице дом двухэтажный уцелел. В 44-м году и мама к нам приехала. Я работала в конторе, ко мне приходили военные оформлять документы. Один из них, капитан, с Дальнего Востока, Андрей Васильич, он за мной немного ухаживал, спрашивает: «Валя, вы где живете?» И предложил: «Скоро наступление будет, мы завтра уезжаем, у нас очень хорошая землянка, переезжайте туда». Это в поселке Высокое, за Ржевом – 2, за переездом, через Лочу переходишь, в горку поднимешься, в горе много было вырыто землянок. В ней мы долго жили, в 44-м меня послали на курсы, я их окончила, работала дежурным на станции Мелихово. И в 45-м, в июле, из землянки нас вывезли и поселили в барак напротив тюрьмы, на Зубцовском шоссе. Длинный-длинный, деревянный, два подъезда, населяли его только железнодорожники, 13 семей. Но там комната хоть отдельная.

Потом перевели меня на Ржев -2, работала дежурным по путям, пошла в вечернюю школу, закончила десять классов, вернее, одиннадцать, подала заявление в техникум. Послали от производства, я получала 500 рублей, это большие были деньги по тем временам. В Томск послали, два года училась, и отделение за меня платило. Направляли начальником станции под Великие Луки,  но я попросилась в Ржев, сказала, что мама там у меня. Стала опять работать в Мелихове,  в 1955-м перевели на Ржев-1…

– Вы уже были замужем?

– Замуж, я, Сашенька, вышла в 33 года. Ребята, мои ровесники, и кто постарше, все погибли… Муж на семь лет был меня моложе.

– И как вы познакомились?

– Стою как-то в дежурке. Костя Черноусов (он знал меня еще по Мелихову) спрашивает, ты чего тут делаешь. Работаю, говорю, у Саши Соловьева на практике. С тех пор стал приходить меня провожать. В сентябре мы встретились, а 12 ноября расписались…  Нажили троих детей. Сын – с 57-го года. А в 39 лет я родила двойню, двух девочек.

В 1964 году муж мой умер. Уж 50 лет, как его нет.  Со станции он ушел, последнее время работал машинистом экскаватора, в те годы дорогу прокладывали Рига – Москва. В пятницу отправился на работу жив-здоров, а во вторник привезли его в гробу… В те дни отмечали 70-летие Хрущева…  А мужу было всего 35 лет. На него дали пенсию, 58 рублей.  Троих одна и тянула.

И вытянула. Замуж Валентина Александровна больше не выходила. Работала до пенсии и после, уже в восьмидесятилетнем возрасте трудилась вахтером в доме пионеров.

 Своими детьми гордится: «Сын закончил Суворовское училище в Калинине, высшее военное училище летчиков и штурманов – в Ставрополе, служил в Азербайджане, потом переучился на гражданского летчика, летал в Екатеринбурге. Дочери устроены, есть трое внуков, трое правнуков…. Все слава Богу. Глаза только не очень хорошо видят, хрусталик в федоровской клинике вставляли…  На улицу раньше выходила, на лавочке мы часто сидели с Варварой Васильевной Вишняковой, она с 1921-го, на год меня постарше была…»

Мысль закралась крамольная: неужели такие очаровательные люди бывают только в столь почтенном возрасте? Может быть, к девяноста годам все такими становятся? Тогда нужно жить долго, и на восьмом, девятом, а то и десятом десятке, глядишь, все такими станем.