Люди земли Ржевской. Пути неисповедимые

В конце XIX века деревня Тимофеево административно являлась волостным центром. Может быть, «центром» сказано громко, но, во всяком случае, одна из восемнадцати волостей Ржевского уезда называлась Тимофеевская, имела сотни дворов, тысячи жильцов, тучные стада и несметные закрома.

— Тимофеево? — охотно отвечает пожилой старец, встретившийся за шихинским переездом. — Как не знать — я же тут родился, скотину пас на шихинских ямах (глину там брали для кирпичного завода). Вот тут, напротив нынешнего магазина, заводишко небольшой стоял по обжигу кирпича… А Тимофеево рядом: пройдешь Зеленькино — и прямо-прямо, не промахнешься. Дорога хорошая, деревня простая, домов не много.

Молодые люди с Крестьянского переулка махнули рукой в сторону Санкт-Петербурга и сочувственно пояснили: «Тимофеево в той стороне. Пилить и пилить»… Поселок Зеленькино, в прошлом богато-урожайная корнеплодо-овощная житница Ржевского района, превратился в малый населенный пункт.

Из сельскохозяйственных культур по обеим сторонам автомобильной дороги на бескрайних полях произрастает борщевик. Причем эти широкозонтичные исполины с обжигающими до костей листьями и стеблями никто не поливает, не удобряет да, в общем-то, и не сажает. Но размножается он, окаянный, с завидной упорностью.

«Концепция территориального маркетинга основана на использовании маркетинговых систем управления для устойчивого развития муниципальных образований (МО) и сводится к тому, что объектом развития является не одно МО, а сообщество нескольких сопредельных сельских МО и центрообразующего среднего (малого) города»… Песня! Это куплет из справочной литературы по нашему району, там еще есть про социально-этический маркетинг и приоритет в стратегии развития. Внушает!

А вот коров в Тимофееве нет. Коз тоже не видать. Куры — будто вымерли. Люди словно попрятались и не у кого спросить, как они тут «устойчиво развиваются».

В «Были» недавно был опубликован материал В. Романовой из деревни Тимофеево в рубрике «Мои встречи со знаменитостями». Валентина Евгеньевна — человек с богатейшей биографией и географией, волею судеб заброшенный в эту заброшенную деревню, 25 лет проработала преподавателем в Туркменском университете на кафедре физической географии.

«А как вы оказались здесь?» — спросил я, по-видимому, чересчур удивленно, потому что Валентина Евгеньевна ответила с очаровательной невозмутимостью: «Люди-то живут везде».

Родилась в Астрахани, перед войной семья переехала в Туркмению. Отца отправили в командировку сначала в Ташкент, потом в Ашхабад. А когда отец ушел добровольцем на фронт, переехали к родственникам мамы в маленький городок Мары, где Валентина закончила школу.

В пединститут в Саратове Валентина попробовала поступить на отделение французского языка. (И, наверное, не случайно. У Валентины Евгеньевны до сих пор очаровательный выговор с грассирующим «р»). С институтом не получилось и девушка вернулась в Ашхабад, где поступила в музыкальное училище по классу фортепиано, что позволило ей позднее работать в Ашхабадском театре оперы и балета. А в 1955 году в дни проведения олимпиад литературы и искусства союзных республик выступить со сводным хором на сцене Большого театра в Москве.

Но театральная карьера не получила развития. «Мама у нас была строгих правил, — говорит Валентина Евгеньевна, — она взяла ремень в руки и сказала: «Закончишь институт — потом пой сколько хочешь».

Затем был сельхозинститут, преподавание в городской школе в Фирюзинском дачном поселке, замужество и работа вместе с мужем (аспирантом, потом ректором, доцентом) на биологическом факультете; командировки в Москву в МГУ на повышение квалификации; бесчисленные поездки со своими студентами по всей Европейской части СССР.

«Как-то, живя уже здесь, в Ржеве, — рассказывает В. Романова, — разбирала свои документы и случайно обнаружила запись, свидетельствующую, что в связи с награждением переходящим знаменем ЦК КПСС я занесена на республиканскую Доску почета. Это гораздо приятнее, чем врученная премия. Мы ее, кстати, перечислили в Фонд мира».

— И все-таки, как вы оказались в тверском Нечерноземье? — спрашиваю эту замечательную женщину и обращаю внимание, что она удивительно похожа на позднюю Марину Цветаеву. — Может быть, причиной тому какие-нибудь беспокойства внутри Туркмении?

— Нет, там не было никаких беспокойств. В 1988-м умер муж. Когда я написала заявление об уходе и переезде в Россию, декан (узбек по национальности) сказал: «Я вас хорошо понимаю». У них есть замечательная, на мой взгляд, традиция. Когда уходит один их родителей, заботу об оставшемся берет на себя старший из детей. Сын мой после окончания Петербургского ЛИИЖТа проживал в Ржеве. Так я оказалась здесь, выполнив завещание мужа.

Необычная судьба. Неисповедимы пути Господни. Сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон после смерти матери оказался в Москве. В своих дневниках он с тоской пишет о невозможности встречи с единственным в СССР другом, который эвакуировался в Ашхабад. 16-летнего Георгия, потерявшего мать, отца (сестру арестовали), уговорили ехать в Ташкент. В 43-м он мечтает возвратиться в Москву и пишет в дневнике: «Наши войска взяли Ржев, это хорошо для москвичей».

Да, неисповедимы пути Господни. Людские тоже