Незваные желанные гости

Предыдущая часть

Окончание. Начало в № 37 от 14 сентября

Радик вернулся, встрял: «Моя тетя — переводчица с английского и немецкого. Когда приезжают иностранные делегации, она говорит, немцы стыдятся прошлого, каются». И опять убежал вперед. 

Мама, рассматривая немецкие плиты, продолжает: «Тоже много их… Папа говорил, идут в атаку, рукава закатаны… Тоже люди, тоже много подневольных… Во какая статистика, учет какой: когда родился, когда умер, все записано… Зачем (защем) вы лезли в Россию? Вальтер Виктор, тридцатилетний, самый старший на этой плите… У нас под Оренбургом много же было немцев, одно время дома стали продавать, добротные такие, во многих деревнях. Вот они все в Германию дружно уехали. Нет, не в девяностые годы,  раньше. Там им компенсации платили. На работу брали. Пьющих, курящих, туда-сюда, не надо, приличных только». 

Стерлитамак в три раза моложе Ржева и в три раза многочисленнее. Гербы обоих городов утверждала Екатерина Великая. На нашем гербе — щит и лев, у них — щит и бегущая куница, внизу плавают три гуся. Это на древнем гербе. На современном куницу не всегда рисуют, зато гуси косят под лебедей.

«В Салавате, — сетует мама, — акриловый завод строят. Там и так дышать нечем (нещем). Вот только акрилового завода не хватает. Берут на работу тех, кому за 35 лет и если есть двое детей. Чтоб больше не заводить, потому что уроды рождаются… Все разрушается. … Прежний президент, друг Ельцина, еще как-то держал порядок, а этот пришел… Путина друг, они вместе в Германии были, по-немецки хорошо знает, по-башкирски не разговаривает. Башкирскоязычных ведь ставили раньше у нас президентами. 

— А башкирский от татарского отличаются языки? — поддерживаю разговор.

— Отличаются, но не очень. Туркоязычные же они (тюркские, видимо — А. Н.). Мы говорим «с», они говорят «х». У нас — су (вода), они говорят ху…  Башкиры больно боевой народ. Казаки, которые Париж брали в войне с Наполеоном, много башкир в своих приглашали.

Следуем к домику Сталина, проезжаем мимо церкви. Название моим спутникам понравилось — Казанская. И тут колокола зазвонили. Радик воскликнул: «О, хороший знак… Вроде татары, а с удовольствием послушаем». Мама вставила: «У нас олигархи повадились мечети (мещети) строить. Имена своих матерей им дают. Обокрали народ, теперь, что ли,  грехи замаливают? Но очень красивые. Как в Бухаре. Ну, не скажу, что такие огромные, но похожи. По районам, по деревням начали строить... Александр, у вас в Ржеве зажиточных мало? И у нас тоже. А заводы, каучуковый, каустиковый, все Москва скупила, леса башкирские и нефтянку — все продали…»

Радик работает спасателем: «Когда газ во время штурма Норд-Оста пустили, многие отчего умерли? Их выволакивали и как мешки бросали на траву, помощь не оказывали… А сколько детей погибло на Куйбышевском водохранилище, когда «Булгария» затонула…»  Мама вдруг вспомнила, что рассказывал ее отец, воевавший под Ржевом: «Вы знаете, папа часто вспоминал, они молодые были, поэтому впечатление (впещатление) такое на всю жизнь. Где-то у вас под Вязьмой он видел… Этих людей, говорил, никак прощать нельзя… Полные колодцы маленьких детей. Своими глазами видел… Восемнадцатилетний парень… Колодец детьми набивать… Это нет оправдания… В каком населенном пункте, не знаю. У вас про такое говорили? Ну, воюй с солдатами, зачем (защем) детей трогать?»

Как проехать к музею в Полунино, регистратор не знал, до деревни же путь указал верно. Местная жительница обрадовалась, усаживаясь в машину: «Сейчас я вам покажу, я только что там траву полола. И Фаине Викторовне (заведующей библиотекой, а заодно и музеем) позвоню». Мать с сыном стали отговаривать, не надо, поздно уже, мы на братском захоронении побываем — и все. 

На мемориальных плитах нашли нескольких Богдановых, деда среди них не оказалось. Радик залез под танк ИС-3, что стоит возле музея, что-то восхищенно из-под него выкрикивал. Ф. Воробьева все же пришла: «Ну как же, люди столько проехали!» О Фаине Викторовне гости говорили полушепотом.

— Золотой человек (щеловек). Это же надо, вернулась специально из-за нас! Столько рассказала, показала, а потом еще говорит, спасибо, что приезжаете…

— Досталось Ржеву, тяжелая память у вашего края. А у нас не было войны, но столько людей умерло от голода в 46-м году и позже. Все под чистую выгребали. Люди травились зернами проросшей пшеницы, что после зимы находили на полях. Бабушка рассказывала, яд сильный выделяли зерна. Папа и это пережил. Но колодец с детьми никогда не простил. 

Домой пришел, на карту посмотрел: Нижнекамск расположен между Чистополем и Елабугой — места печальной памяти Марины Цветаевой. Неподалеку протекает речка и рядышком стоит село с одноименным названием Прости. •