Даешь весновспашку (ностальгическое)

Начало.
Вернемся к механизаторским курсам. Учебу нашу вынужденно сократили, потому что случай попадания курсантов в медвытрезвитель оказался не единственным. Ничего удивительного: великовозрастные студенты не выдерживали учебной нагрузки, после второй пары засылали гонца за… Не помню, как называлось снадобье, оно продавалось в аптечном киоске у старого рынка и действовало, как мельдоний на спортсмена. Стеклянными пузыречками доверху был завален бункер учебного комбайна.
Да, нужно сказать, что преподавание велось в месте историческом без всякого преувеличения. Особняк на Партизанской, 1837 года выпуска, до сих пор не снесен. Принадлежал он самому крутому в Верхневолжье купцу- старообрядцу Акиму Немилову. Аким был в авторитете и при деньгах. «Форбс» уделил бы ему отдельную главу. Записные краеведы любят всплескивать руками, слезно или гневно вскрикивать, глядя на этот Колизей. «Ах, лепнина, карнизы, чугунные балки, — слезно причитают ревнители старины, — ах, пропал ампир, не сохранили, варвары». Когда этим ампиром получишь по балде — не до архитектурных восторгов. Тот же судья и преподаватель В. Соловьев рассказывал, что даже бесстрашные пацаны-махновцы жаловались, что боятся подниматься и спускаться по ампирным акимовским лестницам. В бывшем купеческом домишке размещалось общежитие для студентов «махно». В квадратном дворе — туалеты, рядом, в пристройке — классы для трактористов и комбайнеров. Арочный туннельный проход мы никогда не пересекали, а позже я узнал, что за стеной нашей альма-матер проживали семьи, обычные, не механизаторские. Может быть, там дальше за аркой, куда мы никогда не ходили, имелся отдельный вход в купеческую пристройку, потому что ни жильцов, ни детей, проходящих двором, никто из нас не видел. Когда курсы упразднили, а классы переоборудовали для беженцев из азиатских, закавказских и прочих братских республик, мы с нашим фотографом посетили одну такую квартиру, и заголовок к статье сам собой напросился: «Что же тогда называть трущобой?»
Итак, преподавание свернули на пару месяцев, а я ни разу не сел за руль комбайна. Мой коллега по цеху успел, а мне не пришлось. Мишка успокаивал: «Я тебе дам порулить, вот дадут нам новую «Ниву». Вроде пошутил, а как в воду глядел…Свезли оба наших выпуска на ВДНХ, показали современную сельхозтехнику. В подшефном совхозе мы тоже побывали — цеховое руководство для поездки туда выделило мотоцикл с коляской и водителем. Подписали договор о прохождении практики. Дали нам три дня отгула, а потом два студента-практиканта мыкались по фермам, перегоняли тощие стада овец из старой кошары на центральную ферму, ремонтировали телеги в мастерских, работали на подхвате у местных комбайнеров и трактористов.
После сдачи экзаменов приехали в совхоз, где нам на двоих вручили новенький комбайн «Нива». Мы думали, шутит председатель, говорим: «А почему один комбайн? Нас же двое». Председатель взглянул (взглянула) суров, и стало не до зубоскальства. Объясняем: «Александра Ивановна, да вы что?! Мы не рулили ни разу на этой штуке. Ну, если точнее, я один раз рулил, а он не успел». «Вот ты его и научишь, — говорит, —  ничего не знаю, у меня здесь написано, что направлены два дипломированных специалиста». Опрашиваем местных комбайнеров: «Почему не вам дали новый комбайн?»
—  Предлагали, но дураков нет.
— То есть мы дураки?
— Тут такая штука. Новый комбайн нужно собрать, обкатать, отремонтировать, когда он начнет рассыпаться.
— А он начнет рассыпаться?
— Куда ж он денется — он же новый…Вы-то ничего не теряете — на заводе средний капает, и тут сколько-то заплатят. А у меня за работу в мастерских в три раза меньше выйдет, чем в поле. И не боись, пацаны, работать на комбайне она вам не даст, что она, дура? Вы эту «Ниву» соберете, боковины поставите, жатку повесите, а работать на ней пришлют вашего заводского, который поопытней. Он пару раз в поле выедет — и пол-уборочной вы втроем эту новенькую «Ниву» до ума будете доводить, чтоб она к следующему сезону была на мази.
Почти так и вышло. Боковины мы повесили вдвоем, но снять жатку с кузова оказалось не под силу. Людей на подмогу Александра Ивановна не выделила (где их взять?), и мы вспомнили сиракузского мудреца, который предлагал человечеству: «Дайте мне точку опоры — и я переверну землю». В общем, жатку мы перевернули. И кто виноват? Архимед, конечно. Жатка соскочила с точки опоры, поехала по доскам, рухнула наземь и маленько погнулась. Александре Ивановне мы больше не надоедали, и она нас не трогала.
В кабине «Нивы» на какое-то время спасались от комаров. Спать в общаге было невыносимо, насекомые жрали поедом. Сосед-механик сначала скалился: «Вы с Мишкой дежурьте по очереди: пока один голый стоит возле кровати для приманки, другой спит». А вечером принес нам диковинную штуку под названием «Дихлофос». Инструктировать не стал, решил, что городские сами разберутся. Мы распылили отраву по всей хате так обильно, что облако долго оседало на пол. Сидим за столом, вечерничаем. Выбежали на свежий воздух, когда в зобу дыханье сперло. Отдышавшись, договорились механику ничего не рассказывать, а то скажет: «Во деревня! Дихлофоса не видели». Комары в ту ночь нашу комнату облетали за версту. Но спасительная отрава закончилась задолго до конца посевной. Пробовали перебраться в кабину комбайна. В инструкции с иллюстрациями говорилось, что она настолько герметична, что ни одна пылинка не сядет на белоснежный комбинезон комбайнера. Гнусная пропаганда! Гнус заполнял кабину так быстро, что поспать удавалось часа полтора. И то хлеб. Стало полегче, когда в совхоз прибыли и поселились с нами в избе наши заводские коллеги – все не каждый комар на нас садился. И закипела весновспашка…
***
Недавно в СМИ опубликованы ошеломительные показатели: в 2017 году мы собрали урожай зерновых больше, чем в рекордном 1978-м. Статистические данные готовились для президента и никем не опровергались: в 1978 году собрано 127 миллионов тонн зерновых, в 2017-м — 134 тонны. Можно предположить, что лукавые статисты подсунули данные 1978 года о сборе зерновых в РСФСР. Ничего подобного: в России нынче собрали зерна больше, чем во всем СССР, включая Украину, Белоруссию и далее по списку. Поразительно! Нет слов, в аграрном секторе возникло тьма крупных и мелких проблем в этой связи. Теперь нужно ставить рекорды по строительству зернохранилищ, элеваторов и так далее. Но так было всегда, как раз в ту пору сатирик шутил: «А тут новая беда —невиданный урожай».  Обнаружились и мелкие неприятности — крестьянин беднеет, цена на хлеб в магазинах никогда не упадет, а качество снизится запросто.
Удивляет другое: за счет чего, а главное, за счет кого такой рекордный скачок? Механизаторов готовить не из кого, заводы сдают на металлолом станки, разбирают железнодорожные пути, чтоб выплатить назойливым работягам долги. Сельхозучилища выпускают менеджеров и дышат на ладан. В Нечерноземье, зоне рискованного земледелия, уже которое десятилетие никто не рискует посеять что-либо зерновое. Погуглим, за счет чего же в 2017 году страна добилась рекордного урожая? Погода побаловала. И не обошлось без развития технологий производства. Это радует. Сельхозминистр Александр Ткачев в прошлом году обещал в течение десяти лет наращивать экспорт сельхозпродукции. Оптимист. А ну как не войдет в формирующийся кабинет министров? Обсуждению его кандидатуры СМИ уделили всего полстроки. Гораздо чаще упоминали представителей более престижных отраслей. Мутко куда усерднее мусолили. Так что рекорд добычи зерновых в России — показатель не более, чем спортивный.