Сто лет убийству Распутина

Предыдущая часть

Почему царизм в России был обречен, будет понятно, если проследить, как формировался кабинет министров. Будущий глава МВД А. Хвостов проходит кастинг. Смотрины начинаются у царицы. Первая леди дает добро, но предупреждает: «Его величество согласен назначить вас министром внутренних дел, но вы сначала съездите к отцу Григорию, поговорите с ним». 

Распутин кандидатуру одобрил. Проходит какое-то время. Раздается телефонный звонок. Чиновник министра Хвостова у аппарата.

— Кто у телефона?

— Позови Алешку!

— Какого Алешку?

— Алешку — тваво министра.

— Нет здесь никакого Алешки.

— Ну, ты мотри-потише, а не то не будет ни тебя, ни тваво Алешки. Поди скажи ему: Григорий Ефимович вас спрашивает. 

Подобным образом назначались оберпрокуроры Синода, министры юстиции, торговли, промышленности, финансов. За время войны сменилось четыре премьер-министра. Злые и завистливые люди (а где в ту пору добрых взять) считали, сколько за это перепадало Гришке: «Рубиншейн пожертвовал Распутину 200 тысяч, Манус передал 100 тысяч. А ведь это — фантастически огромные деньги. Средний заработок квалифицированного рабочего составлял 50 рублей в месяц».

Прежний министр внутренних дел А. Столыпин о проделках Гришки государю докладывал регулярно. А что мог поделать государь? Выслушивал, вздыхал, однажды изрек: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика Императрицы». От митрополита царь тоже как-то отмахнулся, мол, вы правы, Владыка, но царица никогда с этим не согласится.

 И все же однажды Николая II допекли.

История с письмом императрицы к Распутину грязная и подлая. «Россия прочла строки, и по стране пошел гулять слух, что Гришка живет с царицей. По сути это было начало конца, — делает вывод Алексей Варламов. — После этого Царскому дому, а значит, и всей Империи было не устоять».

Получается, трехсотлетнюю династию свалил завистливый иеромонах Илиодор (Сергей Труфанов). Недаром же Горький писал, что одну революцию принес поп Гапон, следующую готовит иеромонах Илиодор. Все может быть. Сидели как-то будущий первый (и последний) президент СССР с другом Эдиком. Шеварнадзе говорит: «Миша, все прогнило». Горбачев кивнул — и не стало государства.

С. Труханов (Илиодор) станет большевиком, чекистом, о Распутине вперед Пикуля напишет своего «Святого черта». В 1910 году Распутин пригласил друга Илиодора в недавно отстроенный дом в Покровском. Григорий Ефимович показывал мебеля, обстановкой хвастал, и чтоб окончательно добить завистливого собрата, рассказал, что скучающая императрица пишет ему письма. И царские дочери тоже пишут. И наследник. Илиодор поперхнулся — не поверил. Распутин убедительно доказал. Илиодор стал выпрашивать письма. Распутин с легкостью отдал шесть штук.  

Что же было в письме больной, истеричной женщины к мужику, которого она обожествляла и считала спасителем ее сына, мужа и всей России заодно? Предмин В. Коковцев комментирует: «Отдельные места и выражения из письма Императрицы, составлявшие в сущности проявления мистического настроения, давали повод к самым возмутительным пересудам: «Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник. Как томительно мне без тебя… О, какое счастье даже чувствовать одно твое присутствие около меня. Где ты есть? Куда ты улетел?»

Завладев письмами, мерзкий иеромонах делает копии. О том, что подлинник письма попал к кому-то из депутатов Думы, узнает императрица-мать, встречается с депутатом, просит показать, призывает к порядочности: «Не правда ли, вы его уничтожите?» Обещал. Но и в те времена разве можно было депутатам верить?

Монархист И. Солоневич возмущен и взбешен: «Самый страшный симптом — это отсутствие общественной совести…  На одну сотую секунды допустим, что распутинская грязь действительно была внесена внутрь Царской Семьи. Даже и в этом случае элементарнейшая обязанность всякого русского человека состояла в следующем — по рецепту генерала Краснова, правда, уже запоздалому, — виселицей, револьвером или просто мордобоем затыкать рот всякой сплетне о Царской Семье».

Председатель совета министров В. Коковцев о существовании писем узнал от очередного (внеочередного) министра внутренних дел А. Макарова. Тот уверил, что напал на след подлинного письма императрицы и еще пяти писем Великих княжон. Письма находятся в руках неизвестного человека, а он получил их из рук какой-то женщины, пробравшейся в монастырь к Илиодору.

Письма следовало добыть любым путем, потому что их могут перефотографировать, а это почему-то  считалось опаснее, нежели копии печатные. Коковцев согласился открыть кредит, если потребуется выкуп. Но не понадобилось:  через три дня позвонил Макаров, сообщил, что письма уже у него, добыл он их без труда. Человек, у кого они находились, оказался вполне порядочен. 

Теперь встал вопрос, что делать с эпистолярной добычей. Макаров решил письма спрятать. Коковцев категорически отсоветовал. Затем главный жандарм высказал намерение передать их царю, что было еще хуже. Государь все равно расскажет жене, императрица не простит этого именно главе МВД. «Я советовал Макарову, — пишет в воспоминаниях Коковцев, — попросить у Императрицы личную аудиенцию  и передать ей письма, сказав открыто, как они попали. Макаров согласился».  И…. на следующий же день понес письма царю.

«Государь, — вспоминал уже Макаров, — побледнел, нервно вынул письма из конверта и, взглянувши на почерк Императрицы, сказал: «Да, это не поддельное письмо». А затем открыл ящик своего стола и резким непривычным Ему жестом швырнул туда конверт».

Коковцев на следующий день возмущался: «Зачем же вы спрашивали моего совета? Теперь Ваша отставка обеспечена. Так и случилось». Впрочем, А. Солженицын в своем «Красном колесе» называет другую причину отставки Макарова.

Окончание следует