Выбранные места-4

Начало от 31 октября и 7 ноября, от 5 декабря

Неподалеку от дома на берегу озера Судомля, от того места, где мог проживать о. Матвей, расположено озеро Белое. По прямой от плотика, где мы ловим рыбу и единственного места, где здесь ловит смартфон — около шестидесяти озерных миль и столько же верст посуху. Двоюродный свояк Витька звал туда на рыбалку,  дразнил позавчерашним уловом. Заманчиво, в тех местах пару веков назад в своем имении проживали Дубельты, лес до сих пор барским зовут. Бельское озеро  — единственное место, где водится прибрежный цветок лобелия Дортмана, занесенная в Красную книгу. Но мы не поехали — Гоголь с о. Матвеем в тех местах не бывали, а внучка Пушкина нас не интересовала. У великих в семейных историях столько наверчено, такого сюжета никакой фантаст не изобретет: дети Пушкина и Дантеса — довольно близкая родня, с шефом тайной полиции Дубельтом у потомков Александра Сергеевича тоже тесное родство... И вдруг приходит MMS: Витька держит в руках семнадцатикилограммового карпа, только что пойманного; у нас же — одна щука на семь кружков и три кружка потоплены. А мы гадали, к чему о. Матвей снится.
О том, что лучше бы Гоголю с о. Матвеем не встречаться, доказано и подтверждено непререкаемыми литературными авторитетами.
Как художнику протоиерей Николаю Васильевичу не дал ничего, а душевное состояние, и без того хлипкое, расшатал окончательно.
Это подтверждают такие титаны, как В. Вересаев,  Д. Мережковский. Д. Синявский ни строчкой не удостоил о. Матвея, а первым, кто вынес вердикт, был Леонтьев-Щеглов. Труды этого забытого нынче писателя не переиздавались, а его ценил  А. Чехов. Между прочим, Леонтьев-Щеглов (вторая часть фамилии — псевдоним) — внучатый племянник архитектора Клодта, чьи кони украшают Аничков мост в Питере.
Леонтьев успел встретиться с людьми, знавшими Гоголя и о. Матвея, в начале 1900-х опубликовал статью. Примерно в то же время в «Тверских епархиальных ведомостях» появилась статья протоиерея Ф. Образцова. Статья известна, тот же В. Вересаев в книге «Гоголь в жизни» ее цитирует. Образцов пишет, что присутствовал при беседе Тертия Филиппова с о. Матвеем, когда почетный гражданин Ржева Тертий Иванович в лоб спросил Матвея Александровича: «Говорят, что вы посоветовали Гоголю сжечь второй том «Мертвых душ?» «Неправда, и неправда, — категорически отрицает о. Матвей, — Гоголь имел обыкновение сожигать свои неудавшиеся произведения и потом снова восстановлять их в лучшем виде. Да едва ли у него был готов второй том: по крайней мере, я не видал его». Темнит батюшка. Но об этом потом.
***
Ржевские старожилы рассказывали Тертию Филиппову, частенько гостившему у своего брата на Филипповой даче, как тверской губернатор граф А. П. Толстой однажды нанес визит в Ржев. Приехал не инкогнито, как гоголевский ревизор, а вполне официально и направился в церковь, где службу справлял о. Матвей. Середина обедни. Графа сопровождают чиновники, кортеж врезается в толпу, как ледокол. Слово Т. Филиппову, Государственному контролеру: «Местные чиновники, пролагая графу путь, произвели неизбежный при их усердии шум и смятение. О. Матвей в произнесенной им за обеднею проповеди не оставил этого обстоятельства без смелого и для всех присутствовавших весьма внятного, хотя и не прямо на лицо направленного обличения». Велеречиво, как все, что вышло из-под пера сенатора, действительного статского советника, но понятно, что о. Матвей намекнул графу Толстому: в храме, как и перед Богом, все равны.
***
Вспомним, герою войны 1812 года генералу Цибульскому в селе Осечно о. Матвей сделал такое же замечание, когда тот шумел в храме, и помещик накатал жалобу первосвященнику Филарету. Гоголя в Оптиной пустыни о. Матвей будто бы и вовсе свиньей назвал. С тверским губернатором такое не прокатит, это вам не генерал в отставке и уж, тем паче, не щелкопер какой-нибудь. Но признаем — смело поступил Матвей Константиновский, пусть не напрямую, пусть намеком, но поставил на место самого губернатора. Невозможно представить, например, чтоб наш первосвященник, отвлекшись от проповеди, произнес бы: «Владимир Владимирович, потише там болтайте с Дмитрием Анатольевичем». 
Граф А. П. Толстой оценил поступок, он не был самодуром. Витиеватый Т. Филиппов свидетельствует: «Именно это обстоятельство и поселило с первого же раза в графе Толстом особенное уважение к о. Матвею. С этой поры между ними устанавливается духовный союз на всю жизнь». Вскоре Толстой познакомил Гоголя с о. Матвеем, и мы знаем, чем это закончилось. Но даже осторожный Т. Филиппов осуждающе признает, что «в последнее время своей жизни о. Матвей принял прямое и усердное участие в преследовании раскола». И Тертий Иванович, в отличие от Николая Васильевича, понял и вовремя отлепился от о. Матвея. Он признался: «Отец Матвей ни на минуту не выступал из области чудесного, и явлениям самым обыкновенным любил придавать чрезвычайный смысл. Я испытал сам на своей душе вредное влияние этой черты его ума; суеверие, в которое он впадал, прилипло и к моему уму, и мне нужны были усилия,  чтобы освободить свою душу от того порабощения». •
Окончание следует.

На снимке: карп Бельского озера